Почему персидский поэт должен называться азербайджанским?
В июне 2002 г. на Каменноостровском проспекте Санкт-Петербурга открылся памятник великому азербайджанскому поэту Низами Гянджеви. Церемония проходила на самом высоком уровне, с участием глав Азербайджана и России. Агентства распространили содержание выступлений руководителей двух государств.
Выдержки из речи Владимира Путина: «У нас сегодня очень радостное, торжественное событие – мы открываем памятник выдающемуся сыну Востока, выдающемуся сыну Азербайджана, поэту и мыслителю Низами <...> Он много писал, в том числе и о русских, описывая самые разные моменты истории, описывая и мирную жизнь, и военные действия. Он никогда не скатывался на идеи, которые бы разделяли народы, он всегда и обо всем говорил так и выбирал такие слова и такие ситуации, которые бы народы сближали <...> Низами был гуманистом в самом широком смысле этого слова. Это ему принадлежит мысль о том, что мир создан не для нужды и притеснения, мир создан для счастья и свободы. Еще Низами говорил о том, что слово, сказанное от сердца, попадает прямо в сердце».
Петербург – столица памятников. Бронзовая пятиметровая фигура поэта, восседающего на скамье под аркой, вероятно, впишется в изысканный колорит великого города. Но, отдавая дань уважения авторам композиции, нужно вместе с тем признать: ни одно другое петербургское изваяние не извращает историю в той бессовестной степени, как эта скульптура. Она является монументальным обоснованием безнаказанности и даже оправданности процесса присвоения представителями одного народа культурного наследия другого – закованная в металл литейная форма надругательства над прошлым.
Культурный диалог между народами – дело самое благодарное. Но спрашивается, можно ли поддерживать его посредством изначально ложных, искаженных до неузнаваемости реалий, на основе насильственного изменения самости поэта, откровенного глумления над историей? Ведь постоянное наложение подобных аномалий провоцирует цепную реакцию, тиражирует идеологические штампы, создает новую реальность. Цепная реакция в таких случаях, как правило, никогда не запаздывает.
В 2004 г. памятники «великому азербайджанскому поэту» были открыты в Ташкенте и столице Чувашской Республики Чебоксарах; в этой российской автономии азербайджанскую делегацию возглавлял тогдашний посол республики Рамиз Ризаев, зачитавший от имени президента Ильхама Алиева благодарственные слова в адрес главы Чувашии Николая Федорова за поддержку инициативы по установлению памятника. В 2005 г. памятник «азербайджанскому поэту» был установлен в Кишиневе.
Бакинские власти уделяют пристальное внимание вопросу этнокультурной принадлежности Низами и в числе прочих «доказательств» приводят также и монументальные, чем, кстати, продолжают ваять версию собственной истории. В период распада СССР в Москве уже был установлен памятник «азербайджанскому поэту», который сегодня можно видеть у здания посольства этой республики. Планируется установление скульптур в американском Хьюстоне и мексиканском Акапулько. В 2012 г. памятники «великому азербайджанскому поэту» появились в Риме и Пекине. Более того, пункт о национальной принадлежности поэта может фигурировать и при вынесении обвинительных заключений в ходе отдельного уголовного разбирательства в самом Азербайджане.
Вплоть до середины тридцатых годов прошлого столетия этнокультурная принадлежность Низами не оспаривалась. Собственно, почему персидский поэт должен фигурировать в качестве азербайджанского? Как вообще возможно изъятие творца-поэта из родной среды обитания, его бесцеремонное вырывание из взрастившей талант почвы и пересадка в изначально ущербную идеологическую оранжерею?
С таким же успехом можно «изъять» Шекспира из английской литературы, Пушкина из русской, Сервантеса из испанской... Современниками Низами были прованский трубадур Бертран де Борн и датский певец ранних саг Саксон Грамматик; почему бы и их не представить азербайджанцами, тем более что они тоже не писали на тюркском?
Поражает доказательная база апологетов азербайджанизации поэта, основывающаяся изначально на том, что Низами жил в городе, ныне расположенном на территории Азербайджанской Республики. Вместе с тем игнорируется тот факт, что сам он был иранского происхождения, творил на родном фарси и никогда не считал себя «азербайджанцем», тем более что и народа такого (равно как и этнонима) не только в период его жизни, но и в течение последующих почти восьми столетий не существовало.
Почему бы в таком случае не назвать Михаила Булгакова – уроженца Киева украинским писателем, хотя, в отличие от русских и украинцев – представителей единой индоевропейской языковой семьи, ее единой славянской группы и единой восточнославянской ветви, иранцы и азербайджанцы относятся не только к разным группам, но и к разным языковым семьям – индоевропейской и алтайской? С тем же «основанием» можно зачислить в великие грузинские поэты Владимира Маяковского, тем более что он не только родился и некоторое время жил в Грузии, но еще и писал: «Только нога ступила в Кавказ, я вспомнил, что я – грузин».
Гянджа раскинулась в живописной местности у северо-восточных отрогов горной системы Малого Кавказа. Несмотря на значительную древность местности, само название города известно лишь с середины IX в. и восходит к индоевропейскому (иранскому) слову «гандз» (клад, сокровище, ларец, в некоторых случаях – духовное песнопение), сохранившему все свои значения в родственном армянском. В соответствии с особенностями произношения того или иного языка (персидского, армянского, арабского, албанского, грузинского) город именовался Гандзаком или Гянджой. Еще задолго до появления в регионе тюркских кочевников.
Политический статус территории, на которой он располагается, менялся в истории весьма часто. Впрочем, независимо от официальной прописки, сама местность всегда славилась своими знаменитыми уроженцами. Современницей Низами была персидская поэтесса Мехсети Гянджеви – представительница мусульманского стихосложения, воспевавшая характеры и образы обитателей квартала городских ремесленников, поэтов и певцов-мутрибов. Большая часть ее литературного наследия не сохранилась до наших дней, но около тридцати стихотворных отрывков и более двухсот пятидесяти четверостиший – рубаи – дают представление о даровании поэтессы.
Уроженцем города был армянский мыслитель, литературный и общественный деятель, богослов и священник Мхитар Гош. Современник Низами, он особенно прославился как баснописец и составитель «Судебника». Представленные им юридические положения («О присяге и порядке ее принесения», «Каковы должны быть судьи, обвинители и обвиняемые», «О свидетелях, в чем их необходимость и почему они выбираются в числе двух или трех» и др.) и сегодня читаются с большим интересом. Если следовать логике апологетов азербайджанизации Низами, то и армянских уроженцев Гандзака-Гянджи, тем более современников лирика, также можно причислить к представителям тюркской культуры и литературы.
Впрочем, в известной степени процесс этот стартовал уже давно.
Доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института этнологии и антропологии им. Н. Миклухо-Маклая Российской АН Виктор Шнирельман подчеркивает: «Самым излюбленным занятием азербайджанских авторов стало переименование средневековых армянских политических деятелей, историков и писателей, живших и творивших в Карабахе, в албан <...> Наиболее влиятельной в Азербайджане книгой, где все это стало принципиальной позицией, была работа З.Буниятова, вышедшая в 1965 г. и посвященная событиям арабского времени в Кавказской Албании, которую он прямо именовал Азербайджаном. В этой книге он уже говорил об «армяноязычных авторах», разумея под ними деятелей раннесредневековой Албании, писавших по-армянски, таких, как историки Мовсес Каганкатваци и Киракос Гандзакеци, поэт Давтак, правовед Мхитар Гош».
Факт признания Низами азербайджанским поэтом – это почти то же самое, что и признание территориальной целостности Азербайджанской Республики в рамках ее советских границ, иными словами – обусловленное пестрым спектром разных интересов допущение и дозволение ее агрессии в отношении коренных культур. Искажение очевидной истории не только противно, но и опасно – оно вдохновляет на все новые притязания: сегодня бакинские власти продолжают последовательно заявлять об азербайджанской принадлежности Еревана, Араратской долины, Севанского бассейна, Зангезура, Нагорного Карабаха, Нахиджевана... За примерами далеко ходить не надо.
В октябре 2009 г. в Нахиджеване состоялся IX саммит тюркоязычных государств с участием глав Азербайджана, Турции, Казахстана, Киргизии, а также высокопоставленных чиновников из ряда других тюркоязычных стран.
Уже в своей вступительной речи президент Ильхам Алиев озвучил некие ориентиры тюркского сотрудничества, которые оказались несколько иными, нежели анонсированное «углубление культурного и экономического развития между братскими республиками».
Выдержки из его выступления: «Добро пожаловать в Азербайджан, на древнюю азербайджанскую землю – Нахчыван! <...> Нахчыван является единственным сопредельным с Турцией регионом Азербайджана. Отделение в свое время от Азербайджана его исторической, исконной земли – Зангезурского региона и присоединение к Армении географически расчленило наш великий тюркский мир. То есть деятельность тюркского мира как единой семьи, единой силы была приостановлена на десятилетия <...> Сегодня между нами расположен Зангезурский регион – древний азербайджанский край, находящийся сейчас в составе Армении».
Столь вольное обращение современных азербайджанцев с историческим прошлым в немалой степени объясняется тем, что сама история, как и многочисленные памятники – духовные ли, материальные – никогда не были азербайджанскими, особенно в нынешнем понимании термина. Подсознательная (или сознательная) фиксация этого обстоятельства минимизирует степень трепетного отношения к прошлому и предоставляет возможность корректировать, редактировать и направлять его по заданному курсу.
Показательно, что со «своим» великим национальным поэтом сами азербайджанцы впервые познакомились (причем в директивном порядке!) лишь к сороковым годам прошлого века, иными словами – спустя почти восемьсот лет после его кончины и столетием позже, чем с творчеством Низами успел познакомиться западноевропейский и русский читатель.
Воистину, бывает ли такое с национальными поэтами?
Арис Казинян
Оставьте свои комментарии