Философия недетской площадки

Но вот стоял я у окна, смотрел на эту благостную картину и думал: могло бы, к примеру, в Ереване возникнуть нечто похожее? Не унылые, серые, из бетона гаражи-бункеры, годные на случай бомбежек, а такие вот цветные, располагающие к веселью и беспечности, утопающие в зелени площадки в каждом втором, пусть в третьем дворе. Увы, не могло, и дело не в финансовых возможностях, которыми мы, легкости ради, объясняем все наши проблемы...

«Дети подобны влажному цементу: все, что попадает на них, оставляет отпечаток».
Хаим Джинотт, психолог

Я рассказал на своей странице в фейсбуке об этой детской площадке, и сразу же последовали отклики. В том числе такие: зачем выносишь сор из избы, рассуждаешь издалека, не зная, что в Ереване имеются детские площадки там-то и там-то. Назвали точные адреса, пять или шесть по городу. На миллион с лишним населения. Господа хорошие, отвечаю компатриотам, бываю в Ереване каждый год и подолгу, знаю его вдоль и поперек во всех нетуристических подробностях, знаю лучше, чем вы, живущие там непрерывно, потому хотя бы, что глаз у вас замылен и варитесь, не переставая, в одном и том же прогоревшем котле. И ежели не выносить сор из избы, он будет накапливаться, пока не заполнит собой помещение до самого потолка. Мне, например, видится нелепостью, когда соотечественник в соцсети переходит в русском тексте на армянский, желая «между нами» высказаться о проблемах страны и города. Иначе враги прочтут и возрадуются. Не военную тайну выдает, не государственные секреты, а отмечает недостатки, которые есть у всех. Это сильно смахивает на советские времена, когда принято было говорить шепотом и с оглядкой. Мы, того не замечая, то и дело возрождаем глупость и убогость, против которых в недавнем прошлом сами же воевали. Движемся по кругу.

Так вот, о делах наших скорбных: не знаю, как вам, мне мало интересны образцово-показательные объекты, сооруженные с целью демонстрации, самолюбования, соревнования, распила или самозащиты на случай проверок. Удивить человечество мы вряд ли можем, даже если сильно поднатужимся. Потому хотя бы, что закрыты от мира. Построили нечто необычное – скажем, самый высокий небоскреб в регионе или самую длинную канатную дорогу. Или ресторан, висящий в небесах. Или гигантской величины Ноев ковчег (был и такой безумный проект). Поднатужились, возвели, перерезали ленточку, протрубили на весь мир – и что в результате?.. Город очистился от мусора, народ стал жить лучше, не экономит на еде, одежде, тепле, на собственном здоровье, едет каждый год отдыхать на море, бесплатно лечится, получает достойную пенсию, жизнь, короче, пошла в гору, а туристы, узнав о нашей фантастической канатной дороге, валом повалили в Армению?.. Так, что ли?.. Говорят, хорошо ведь, что строим дом, рабочие места откроются. Ясное дело, хорошо: откроются места для бульдозеристов, крановщиков, паркетчиков, слесарей, маляров, электриков… кто там еще на стройке работает?.. Квалифицированные специалисты давно обосновались в других краях, но и среди местных найдется немало желающих – в чем в чем, а в рабочих руках недостатка не будет. Недостаток в другом. Не знаю, как вам, а мне Ереван в обозримом будущем видится чем угодно, только не научным, культурным, интеллектуальным центром. Те немногие, кто еще несет в себе эту изжившую себя программу, вымрут, останется гигантская, разноликая рабоче-купеческая слободка, витринная в центре и запущенная по краям. С местечковым начальством, с полугородским населением, хорошо умеющим считать, и лицедеями, развлекающими невзыскательную публику. Могу обрисовать картину подробнее, в цветах и красках, и будет вам настоящая антиутопия, но не стану этого делать, я не садист. Скажу только, что питаю некоторые надежды. На детей, например, которых вы, по собственному утверждению, безмерно любите. В чем позвольте усомниться. Оно, конечно, посюсюкать с малышом – скажи, мальчик ты или девочка, папу любишь или маму? – это пожалуйста. Купите ему смартфон, планшет, если семейный бюджет позволит, отчего ребенок окончательно и бесповоротно отупеет, но по части воспитания, серебряные мои, доложу вам… вас бы самих кто воспитал. Не учу, ни в коем разе, боже сохрани, просто профессия у меня такая, сварливая.

«Когда мы делали хачкары, другие народы на деревьях жили, кореньями питались». Сказано не на улице, не во дворе небритым соседом в засаленной майке, играющим в нарды, а в продвинутой ереванской школе учительницей на уроке. Когда ученица шестого класса поведала мне сие безапелляционное суждение, я велел передать мамзель, от меня лично, что народы, которые жили на деревьях, давно с них слезли, если она не в курсе, и сегодня делают машины, на которых мы ездим, телевизоры и компьютеры, которыми пользуемся, самолеты, на которых летаем, одежду, в том числе трусы, которые классная дама носит, мы же, непревзойденные мастера по хачкарам, по-прежнему в поте лица долбим зубилом тысячелетний базальт. Так и передай этой самодовольной фрау, девочка моя.

Вот что еще вспомнил. Никогда не рассказывал, сегодня расскажу. Однажды, когда на стыке восьмидесятых-девяностых пошла, если помните, повальная забава писать открытые письма (мы лучше, чем они, у нас было столько-то академиков у них столько-то, у нас столько-то генералов, у них столько-то), а также личные письма непосредственно товарищу Горбачеву – генсек, должно быть, ключиком открывал свой почтовый ящик, доставал выпирающую кипу писем, терпеливо читал их, с ужасом думая о том, что может случиться, если взять да по справедливости поделить между народами все, что исторически им принадлежит – в те самые времена мне позвонила поэтесса Сильва Капутикян и попросила перевести на русский язык письмо одного священнослужителя, ее хорошего знакомого. Письмо Михаилу Сергеевичу, разумеется, кому же еще. У нас с Сильвой Барунаковной всегда были теплые отношения, отказать ей я не мог, хотя и понимал бессмысленность подобных посланий. Впрочем, кто знает, может, и был в них скрытый смысл, а я со своей аполитичностью этого не понимал… Короче, приехал архимандрит в черных одеяниях, протянул мне письмо русскому царю, я положил его рядом с пишущей машинкой и стал стучать по клавишам, пока он пил кофе. И тут в комнату вбежал мой сын, было ему тогда от силы девять. Гость погладил мальчика по голове, спросил, как его зовут, достал из кармана игрушечный пистолет и протянул пацану со словами: «Возьми, будешь нещадно убивать наших врагов». Я опешил. Оно, конечно, мальчики любят играть в войну (хотя мой сын предпочитал футбол и книжки), но чтобы слуга Божий такими словами напутствовал ребенка!.. Сказал бы просто «на, постреляй», так нет – «нещадно убивай». Конечно, в те времена эмоции перехлестывали через край, но и сегодня мне доводится слышать от малых детей нечто несвойственное их возрасту и внушенное взрослыми. Патриотами будут расти? А вот я так не считаю. А того христианского проповедника, что подарил сыну пугач, я увидел много лет спустя. В церкви. Он меня не узнал, был занят. Отпевал мою маму…

«Психология выражает словами то, чего нельзя ими выразить».
Джон Голсуорси

Положа руку на сердце, устал я выстраивать слова в нужный порядок. Мне говорят: легко пишешь. Ничего подобного, легче камни таскать, они не так обременительны. Но камни не осилю – артроз. С тростью хожу. Трость красивая, из Индии, набалдашник бронзовый, в виде головы слона, а все равно девушки в Ереване на каждом шагу: «дедушка». Какой я вам, к чертям собачьим, дедушка! В Москве такого не услышишь, тут даже разваливающегося старика с белоснежной бородой до пояса никто, кроме его внуков, дедушкой не назовет. Оттого он, старик этот, до последнего своего часа чувствует себя мужчиной, а стало быть, умирает на полгода позже. Другое дело, что в Москве существуют свои навязчивые странности или, говоря языком психологов, динамические стереотипы. Это когда люди въезжают и прочно обосновываются в привычном стандарте, в том, что им внушали, вдалбливали, к чему приучали много лет изо дня в день.

Когда я был маленький, у меня была бабушка. Пела по утрам романсы на кухне и за столом убеждала: кушай, чтобы стать сильным. Кушал и наливался силой. Она до революции учила французский и повторяла любимую присказку: «Ил фо манже пур вивре э ил не фо па вивре пур манже», что означало: «Надо есть, чтобы жить, а не жить чтобы есть». Так я сызмальства был уверен, что именно еда делает человека сильным и именно она дает ему жизнь. Я говорил: «Бабушка, когда ты совсем состаришься, я не позволю тебе умереть – силой заставлю съесть котлету или пельмени». Совсем грустно стало, когда бабушка умерла: я впервые понял, что логика жизни не так проста, и «есть, чтобы жить» вовсе не означает «есть, чтобы не умереть».

Изменчивая, ненадежная штука – психика человека. Раньше меня многое в ней удивляло, сейчас – почти ничего. Раньше казалась загадочной красивая фраза Николая Бердяева о том, что психоанализ – это психология без души. Сейчас понятен и даже банален ее смысл; больше привлекает шутливое определение американского юмориста Роберта Орбена: «Психология – это когда платишь 35 долларов в час, чтобы беседовать с потолком». Раньше не мог, скажем, понять, как это человек, видя на экране или в книге явно отрицательного героя, который, кажется, прямо с него списан, себя в этом персонаже не узнает. То есть не находит в себе ничего неблаговидного. Ты это в нем видишь, он в себе – нет. Объяснение оказалось простым: поскольку нет в природе ничего абсолютно отрицательного или абсолютно положительного и в каждом, буквально в каждом, в том числе в пройдохе и негодяе, найдутся одно-два хороших качества, то именно позитивное в самооценке человека значится под number one. А негативные свои стороны и некрасивые поступки он объяснит не зависящими от него обстоятельствами либо опять же положительными своими качествами – тем, что он оказался в данной ситуации излишне добр, уступчив, доверчив, принципиален и т.д. Но это еще не все.

Люди обладают удивительным свойством забывать собственные ошибки, грехи и погрешности. Плавно перетекают из одного состояния в другое, часто противоположное, а ведет их инстинкт психического самосохранения, необходимость в цельности собственного образа. Иные постсоветские демократы с таким азартом и так неистово ругали коммунистическую эпоху, активно при этом осеняя себя в церквах крестным знамением, что трудно было представить их в недалеком прошлом пусть не правоверными, но активными коммунистами, каковыми они и были (иначе не сделали бы карьеру). Но стоило им об этом напомнить, как в ответ можно было услышать ловкое и вполне приемлемое объяснение, так что оставалось только руками развести. Скажу больше: смотрю на сегодняшних функционеров-патриотов и представляю себе, что бы они делали, если бы жили при советской власти. Больше половины из них стали бы комсомольскими и коммунистическими вожаками и отстаивали бы совсем иные идеи. Но произносимые ими речи во всех случаях были бы пафосными. Не в идеях дело, а в человеческой натуре. Мой московский друг задал мне на днях досужий вопрос: «Слушай, а что стало с первым президентом Армении? Он жив? Его, кажется, народ обожал». Жив, отвечаю, а народ давно не обожает, и теперь никому не докажешь, что обожал и на митингах в воздух чепчики бросал. Не было никого на этих митингах, тридцать лет назад на улицы выходили призраки. Не секрет, что непрочная штука – любовь народа. Ведь как восхищались Ельциным, помните?.. Творческие тети в духах и туманах в начале девяностых называли его интеллигентнейшим, умнейшим, человечным, уж не знаю, что они имели в виду. Народ себя под Ельциным чистил, как когда-то Маяковский – под Лениным. Собственно, с него, с вождя мирового пролетариата, и началось разрушение мифов, столь же слепое и безудержное, сколь и их создание.

«Почему люди подают милостыню нищим и не подают философам? Потому что знают, что хромыми и слепыми они, быть может, и станут, а вот мудрецами – никогда».
Диоген

«Времена философских систем прошли, теперь пора критики. Разрушение систем само уже стало большой и величественной системой. Улучшать человеческую жизнь – вот в чем истинная философия…»

Это сказано, представьте себе, Микаелом Налбандяном в XIX веке. Значит, уже тогда идеи имели обыкновение возникать, овладевать умами и затем разрушаться. Налбандян не мог (или все же мог?) предположить, что на смену разрушенным в его эпоху мифам в следующем веке придут новые, затем снова наступит время критики, и снова кто-то скажет, что надо улучшать человеческую жизнь и в этом вся философия. И так будет продолжаться бесконечно. Человечество не может жить без мифов, как ребенок – без сказок. Но если расставание со сказками проходит для ребенка медленно и почти безболезненно, то вырвать у людей один миф и не дать взамен другой – дело опасное.

В прошлом мой хороший приятель, а ныне популярный российский писатель Михаил Веллер написал книгу, с концепцией которой я полностью согласен. Книга не художественная, скорее публицистическая или философская, называется она «Веритофобия». Страх правды, проще говоря. (Veritas – правда.) Каждый индивидуум в процессе жизни впитывает в себя бесконечное количество истин, у каждого в силу общественного и семейного воспитания, национальных традиций, а также пропаганды, складываются свои моральные, нравственные, эстетические, исторические убеждения, и далеко не каждый способен пересмотреть их. Если человеку в течение жизни тысячи раз повторять одно и то же, это в подсознании засядет накрепко. Попытка выбить из него сомнительные истины – удар под дых. Поставив человека перед фактом, разрушающим его убеждения, вы вызовете у него лишь ответную агрессию. Потому что далеко не всякая психика столь гибка, чтобы пересмотреть себя, трезво отделяя ложь от правды. Это как перечеркнуть прожитую жизнь. Только творческий человек может рассматривать действительность в разных ракурсах, постоянно пребывая в сомнениях, хотя и не всем творческим натурам это дано – что говорить об остальных? Пропаганда, со своей стороны, ловко скрывает правду, как хорошо сшитое платье – непривлекательное тело. И вот, представьте, приходит кто-то и срывает с вас это платье. Народ готов простить шутам и философам игру ума, но разрушители устоев – его кровные враги.

Помните фильм Формана «Народ против Ларри Флинта»? Неизвестный борец за мораль стреляет из винтовки в издателя журнала «Пентхауз», сделав его инвалидом на всю жизнь. Много лет назад, в пуританскую эпоху, у меня была неплохая коллекция «Плейбоя» и «Пентхауза». Приходили в гости друзья, заглядывали в мой кабинет, оставляя своих жен в гостиной, и, глядя с опаской на прикрытую дверь – как бы кто не вошел, – с трепетом листали глянец... Попутно вспомнилось: в миру они, кстати, демонстрировали крепкий «облико морале». Так вот, Веллер Михаил Осипович советует подводить человека к правде осторожно, по крупице, шаг за шагом, в аптечных дозах. Однако, добавлю, есть упертые фанатики, которые даже этого вам не простят.

«Нетерпимость есть признак бессилия».
Алистер Кроули

Не понимаю, с какого перепуга должно начаться массовое возвращение на родину. Ответьте-ка прежде на вопрос: уверены, что люди уезжают исключительно по причине безработицы? Ясно, что такое объяснение самое простое и удобное, не надо вдаваться в подробности. Но я знаю неплохо зарабатывавших людей, которые, тем не менее, уехали. Знаю также соотечественников, которые не вернутся, даже если предложить им тройную зарплату. Стало быть, причина не всегда однозначна. Власти, скажете вы. Очень может быть, и в них дело. А дети?.. Вот что, по моим наблюдениям, может сказать эмигрант: я прожил жизнь без комфорта, хочу, чтобы он был у моих детей и внуков. И не надо кормить меня «светлым будущим», потому что у некоторых оно уже наступило. Или вот еще: хочу жить в большом мире, а не в маленьком, закрытом и однообразном. И пусть этот мир сто раз назовут родиной, буду тосковать втихомолку под подушкой, роняя слезу, жевать бастурму, а жить предпочту там, где мне просторно и легко дышится, потому что жизнь коротка. Возьмем детскую площадку. Мелочь, скажете вы, поговорим лучше о власти. Вот что я вам отвечу: длинная цепочка таких «мелочей» – долго перечислять – свидетельствует не только о плохой власти, но и о том, что у нас, граждане, у всех без исключения жителей славной территории в головах с некоторых пор, уж не знаю, с каких, что-то основательно заклинило. Авгиевы конюшни в наших головах, если угодно. Те самые, что в древнегреческом мифе очистили за один день. Сколько лет нужно нам, не ведаю. Но пока привезенные из-за бугра бывшие в употреблении сверкающие автомобили для нас дороже, чем друзья, любовницы и даже двуглавый Арарат, срок предстоит немалый. Спрашивается: откуда власти взять мудрости, расторопности, заботливости, гибкости, ясности ума и бескорыстия, ежели она, власть, возникла из тех же самых авгиевых конюшен, что и мы с вами?..

Происходящее, доложу вам, все больше похоже на помутнение разумов. Иногда туман проходит, видимость улучшается – и возникает вопрос: ужель вокруг столько злобы и агрессии? Оно, конечно, садизм в человеке изначально заложен, дай ему только возможность проявиться. Вот и проявляют те, кому это позволено и предписано. А хроника в фейсбуке на фронтовой репортаж похожа. Идет гражданская война. Пока довольствуются «банами». «Забанил пятерых гадов!» – «А я с утра сидела в окопе и насмерть забанила одного, но матерого» – «Имя, сестра, имя!» С утра друг другу: «Мы с тобой одной крови!» И пошли банить… Некоторые, не жалея ни сил, ни времени, ведут пылкие речи – кто «за», кто «против», а кто в зависимости от того, кем проплачен. У меня на этом поле брани имеются френды как справа, так и слева, хотя дружить здесь принято исключительно по политическим мотивам либо с теми, либо с другими. То есть или ты друг, или заклятый враг. В небольшом армянском сегменте это заметнее. Мужики речи толкают, как обустроить страну, а тетки-болельщицы, обделенные личной жизнью, чему можно только посочувствовать, выпускают неизлечимые комплексы в виртуальное пространство. Они, кстати, гораздо агрессивнее мужчин, жизнь у них не сахар. Одни – шашки наголо – воюют против трансгендеров, транссексуалов и прочих извращенцев, угрожающих нам из загнивающей Европы, другие, поспокойнее, у них сей щекотливый вопрос нервных припадков не вызывает, повторяют с конца восьмидесятых и по сей день: так жить нельзя! Вообще, категорически и решительно нельзя! А и правда, нельзя.

Каждый пляшет от своей печки, искать истину в броуновском движении, во всей этой всеобщей и повальной нетерпимости бессмысленно. У каждой группы свои непоколебимые мифы. Причем если ты в чем-то согласишься с одним крылом, то с другим не имеешь права соглашаться ни в чем. Разорвут, растопчут. Потому как это штыковая атака, а не Марлезонский балет. Нетерпимым надо быть только к нетерпимости, говорил французский философ Ипполит Тэн. Мог бы и я сказать, но французу больше поверят.

Так вот. Смотрел из окна на детишек, играющих на этой замечательной площадке, похожей на радугу после дождя, и думал: чему их будут учить в недалеком будущем (или уже учат), какие мифы им уготованы? Вырастут ли они столь же наивными, как предыдущие поколения, верящие в беззаветных героев и светлое будущее, или все-таки пошустрее и поциничнее будут? И хорошо ли, если пошустрее?.. Уж не знаю.

Руслан Сагабалян