Александр Эбаноидзе: Связать разорванные отношения
Разговор о Грузии и грузинском таланте «незаконной радости», об уроках подлинного демократизма Льва Толстого и о том, будут ли говорить на русском языке наши соседи, – с главным редактором литературного журнала «Дружба народов».
Разговор о Грузии и грузинском таланте «незаконной радости», об уроках подлинного демократизма Льва Толстого и о том, будут ли говорить на русском языке наши соседи, – с главным редактором литературного журнала «Дружба народов».
– Ты недавно был в Тбилиси. Хотелось, чтобы ты рассказал о том, какой увидел страну, с которой у нас больше нет открытых границ и куда приходится добираться через третьи страны...
– В октябре прошлого года я отправился в Грузию через Армению. Постоял в очереди на обеих границах, говорил с людьми, сравнивал. Так что делюсь объективными впечатлениями. Таможня на автотрассе из Еревана очень хорошо обустроена. Все-таки поддержка структур Евросоюза, их помощь сказывается. И на таможне, и в Тбилисском аэропорту организовано все хорошо, очень четко. Скажем, таможни на армянской стороне и на грузинской – отличаются, и разница в пользу грузинской. Так же как и автострада – от границы до Тбилиси в очень хорошем состоянии, и на запад, в сторону моря, дорога отличного качества, правда, покамест только до Гори, а дальше ведутся работы, но сам Тбилиси, к сожалению, не в лучшем состоянии...
– А какие настроения у людей, как живется народу?
– Я добирался в Тбилиси микроавтобусом из Еревана. Разговорился с попутчиком, тбилисским курдом, свободно говорящим по–грузински. Он возвращался из России, где был на заработках. Вот его слова: «Мы, – говорит, – очень довольны переменами, произошедшими за последние годы, довольны президентом. Все время есть вода, даже горячая, электричество постоянно, пенсия, – говорит, – у моей матери выросла в четыре раза – не на 15– 20%, а в четыре раза». Конечно, пенсия остается низкой, скажем, была 20 лари, а выросла до 96. Но для Грузии это серьезные перемены, и человек, так сказать, из массы, их отмечает. Что касается роста заработка, то он очень заметен. Я был озадачен этим, потому что вроде бы промышленность не на подъеме, у страны мало природных ресурсов – кроме чиатурского марганца и слегка, в «полноги» заработавшего ферромарганцевого завода. Но, тем не менее, зарплаты растут. Мой родственник – инженер-энергетик, работающий на этом самом заводе ферросплавов, назвал свой оклад – теперь он втрое больше прежнего. У другого моего родственника – преподавателя института – зарплата выросла еще значительнее. Меня удивляет то, что заработки выросли не на проценты, как в России и в других странах СНГ, а в разы.
Но в общем цепочка драм и трагедий, которые растянулись на десятилетия, отразилась даже на национальном характере, который очень точно определил Мераб Мамардашвили, сказавший, что грузинам присущ «талант жизни или незаконной радости».
– Незаконной радости…
– Ты же знаешь эту среду и эту атмосферу. Тяжелые годы выбили из людей эту вечную готовность к «незаконной радости». Люди вынуждены рассчитывать свои поступки и возможности… Вот тянет их по привычке просто зайти к друзьям, но они знают, что могут своим визитом поставить их в затруднительное положение. Произошла некая психологическая деформация от перенапряжения, а в последние год-полтора на непривычную и тягостную бедность наложились еще война и послевоенные события.
– Война будто окончательно установила границу, разделила русских и грузин. Считаешь ли ты, что эта ситуация, эта обида грузин на русских может когда-нибудь остыть? Сможем ли мы простить… не себя, а людей, которые это все затеяли?
– Знаешь, я с грустью об этом думаю… С одной стороны, конфликт развивается в рамках больших географических и исторических закономерностей с веками и даже тысячелетиями за спиной и внятной, четко выраженной географией. Произошло много горестного и трагического. Но я напомню слова о колхидских народах большого грузинского писателя Григола Робакидзе в письме к Андрею Белому – слова о «подземном ходе племенного сознания». Уверен, что в конечном счете Грузия восстановится в своих природой и, что называется, Господом Богом данных пределах, очерченных Кавказским хребтом и Черным морем. Правда, боюсь, что я до этого не доживу, это не ближняя перспектива.
– Как в Грузии относятся к тому, что Россия признала Абхазию и Южную Осетию? Я понимаю, что пресса в Грузии достаточно свободна и люди могут высказываться свободно. Существует ли на этот счет одно, так сказать, общепатриотическое мнение или все-таки есть разные позиции?
– Да, пресса действительно свободна. Так же, кстати, как и телевидение.
Я, конечно, соцопросов не проводил, но, по моему внутреннему ощущению, трудно найти не то что 3% признающих статус-кво, но и трех человек придется поискать. Такое единодушие – важнейший фактор. Надо искать решение, приемлемое для всех, искать в том числе международному сообществу, которое внимательно следит за ситуацией, которое прошло через ряд подобных конфликтов и знает, как они могут решаться. Правда, природа последних заявлений из Москвы не очень ясна... Однозначно подчеркивается только то, что с нынешним руководством Грузии Москва не желает иметь дела. Но ведь совершенно ясно, что никакое последующее руководство Грузии не признает отторжение территорий и будет право,– как писал выдающийся осетинский ученый и лучший знаток проблемы Василий Абаев.
– Усилиями политиков сложилось устойчивое мнение, что Грузия – это Саакашвили, это его стремление обязательно вступить в НАТО, объявить себя «европейским народом»... Но так ли это на самом деле?
– Я не отношусь к числу почитателей президента, скорее наоборот – причем еще со времен его парламентской деятельности. Должен сказать, что в литературной среде я практически не встречал его сторонников. К нему очень серьезные претензии, в частности, в связи с оголтелой вестернизацией без учета национальных традиций, национальной культуры. Складывается впечатление, что он силой пытается развернуть страну на Запад, навязать этот выбор народу, имеющему давнюю культуру и ярко выраженный собственный уклад жизни. Тут, мне кажется, Саакашвили допустил серьезный перебор.
Что же касается НАТО и западной ориентации, то исторически этот тренд существовал давно, попытки искать контакты на Западе предпринимались еще со времен Сулхан–Саба Орбелиани и даже раньше. Но многие выдающиеся грузинские деятели полагали, что в конечном счете Грузия приобщилась к западной культуре через Россию, как сказано у Бараташвили – «Они назад с познаньями спешат, льды севера расплавив солнцем юга».
– Журнал «Дружба народов» – последняя, возможно, платформа, на которой объединяются те, кто хочет получить представление о постсоветской литературе. Как на твой взгляд, удается ли России удержать, сохранить опыт взаимодействия, взаимовлияния культур?
– По опыту работы, а я уже 15 лет в журнале, я чувствую, что только в последние полтора – два года Россия вдруг спохватилась, что культурная переориентация постсоветского пространства чревата необратимой политической переориентацией. Уже и язык русский все больше уходит из обихода.
В 90-е годы Россия «выключилась» из культурных контактов, сосредоточилась на весьма специфических внутренних проблемах. А время уходило. Я, кстати, когда бывал на различных мероприятиях в бывших советских республиках, отмечал это. В Ереване мне говорили: «У нас ощущение культурной клаустрофобии – настолько мы страдаем без поступления информации». А до России в те годы невозможно было докричаться. Здесь шла работа по разделу и перераспределению национального достояния. До культуры ли тут было! В Баку на 500-летие Физули Москва направила редактора «Дружбы народов» и заместителя министра культуры, который преподнес юбилярам букет цветов, тогда как из Турции прибыла большая делегация во главе с вице-премьером правительства, вручившая роскошно изданный фолиант в бархате с золотом и полдюжины изящных томов – собрание сочинений классика. Столь разное отношение бросается в глаза, особенно на Востоке.
Кстати, в Баку об этом говорили сотрудники российского посольства: «Не можем докричаться до столицы». Москва действительно занималась тогда совсем другим. Я не знаю, пройдена ли по причине долгой глухоты точка невозврата, но нужны целенаправленные усилия и серьезные финансовые средства, если Россия не хочет окончательно быть вытесненной из постсоветского пространства.
У меня сложившаяся ситуация вызывает глубокое сожаление. Я очень люблю русскую культуру, русскую литературу, музыку, Малевича и Филонова, живопись. Я, конечно, преисполнен уважения и к турецкой, и к китайской культуре, но вытеснение русского языка, а с ним и русской культуры будет, на мой взгляд, означать и общее снижение культурного уровня в этих странах. Наверное, мне можно возразить, сказав: а чем Хайям хуже Чехова, который его обожал? Но я говорю о современной литературе. С уходом русского языка общий уровень литературы неизбежно понизится.
Предпосылки к тому, чтобы связать разорванные отношения, сохраняются. Прошлым летом, например, прошел Третий Русско-грузинский поэтический фестиваль – очень симпатичное начинание. И не представляешь, с какой доброжелательностью встречали поэтов и исполнителей из России. Просто восторг, понимаешь! Я даже был несколько озадачен столь прорусской атмосферой. Правда, фестиваль проходил далеко от конфликтной зоны, около Поти, но ведь и туда забрели русские танки…
– Мы очень давно живем в Москве, вросли в нее, можно сказать, и чувствуем себя москвичами. Но как же некомфортно, мягко говоря, жить здесь вновь прибывшим. Как опасно, как трудно выживать здесь приезжим. И очень страшно, что ксенофобия расцветает в, казалось бы, одном из самых космополитичных городов России. Какие у тебя ощущения?
– Сейчас строится новая страна, и хочется верить, что в конечном счете ее устройство будет другое, не нынешнее рыночно-меркантильное. Не может быть, чтобы человек был создан исключительно для потребления, у него иное призвание. А что касается ксенофобии. Обидно и горько, что люди, бывшие когда-то гражданами одной страны, оказываются в России в роли униженных и оскорбленных. Мы знаем тягостную статистику преступлений на почве ксенофобии… И я по этому поводу думаю вот о чем: уроки подлинного демократизма и социальной справедливости, которые предлагала русская литература, толстовская «чистота нравственного чувства», должны стать доминантой государственной политики. Отказ от них означал бы для России историческое поражение.
– Первые твои романы созданы на грузинской почве. О последнем ты сказал только, что он совершенно иной.
– Ты знаешь, грузинская тема буквально истаяла у меня, как шагреневая кожа. Когда Грузия переживает трагедию, не время писать о красивых впечатлениях детства, об имеретинской деревне сорокалетней давности. Хочется высказаться по существу – что-то понять и попытаться объяснить. Литератор старой школы, я все еще руководствуюсь этим желанием. Новую вещь я пишу на русском материале. Работа движется нелегко, но сложившаяся история меня заинтересовала. Надеюсь, роман будет написан…
–Мы сейчас остро переживем потерю Москвой своего лица в результате безумной и безжалостной застройки. Тбилиси эту проблему переживает еще более остро, его старый город на грани существования, дома гибнут от ветхости и от грубого вмешательства в «ткань» исторической застройки. Как тебе эта проблема видится, может ли Тбилиси, как прежде, стать прекрасным лицом Закавказья?
– Тбилиси легко изувечить, если с ним не обходиться бережно… Если вдруг на горе Давида построить несколько многоэтажек, они эту Святую гору превратят в холмик… Но, по-моему, власти вовремя спохватились и стараются действовать аккуратно. Но представь себе, там обнаружились возможности застройки и преобразования Авлабара. Там теперь построены ставшие органичными доминантами президентская резиденция и большой храм Троицы. И оказалось, что в центре города, на левом берегу Куры возможны деликатные изменения.
Но что касается состояния города вообще, то должен признаться, что Баку, например, производит лучшее впечатление, чем Тбилиси. Тбилиси сегодня не похож на процветающий город. Помню, мы с фотохудожником Александром Лыскиным делали материал о городе для журнала «Вокруг света». Саша, несколько дней работавший без меня, при встрече посетовал: «Представь, я не смог снять уличную сцену, у нас все–таки журнал глянцевый, красивый, а тут народ так плохо одет»… А в 80-е годы мои европейские друзья с удивлением говорили, что такого количества нарядов от Кардена и Ив Сен– Лорана не видели в самом Париже. Впрочем, кому я это говорю – ты не хуже меня помнишь, какое зрелище являли собой тбилисцы в годы нашей молодости. Но даже если с годами город принарядится и похорошеет, ему, увы, не удастся возродить то, что утеряно навсегда…
Беседу вела Армила Минасян
Оставьте свои комментарии