Простите меня, Сурен Гургенович!

Нина Асцатуровна и Сурен Гургенович, мои старшие друзья!

Вы наверняка не помните, при каких обстоятельствах начались мои взаимоотношения с главой вашей тогда еще молодой и уже дружной семьи (к тому времени родились и Нана, и Гурген).

Мой выпускной вечер состоялся в июньские дни 1971-го, когда я, комсорг 66-й тбилисской школы, в поисках справедливости прилетел в Москву и напрямую обратился к вам, тогда секретарю ЦК ВЛКСМ. Ваш коллега и земляк – Джумбер Патиашвили, возглавлявший грузинский комсомол, отказал мне в рекомендации для поступления в МГИМО с циничной формулировкой: «Нам необходимы местные выдвиженцы из представителей титульной нации». Как показалось, вы, чтобы не подставлять приятеля, поручили инструктору ЦК ВЛКСМ Юрию Казаряну успокоить наивного юношу «практичным советом» – переехать в Армению.

А первая наша личная встреча произошла спустя почти полгода после декабрьского землетрясения 1988-го. Никто не представлял его масштабы, когда я, сидя в кабинете на 6-м этаже известинского здания на Пушкинской площади, получил от мамы телеграмму: папа со своим школьным одноклассником ранним утром 7 декабря приехал поездом в гости в Ленинакан.

Когда их не нашли среди уцелевших и раненых, в текущем номере «Недели» редакция выразила мне соболезнование, а «Труд» предложил написать статью в ближайший номер (в те годы профсоюзный орган имел 20-миллионный тираж. – Ред.). Я остался на ночь за рабочим столом, чтобы утром распечатать беловик и отнести его в соседний Настасьинский переулок.

После того, как вышла в свет исповедь «Прости меня, отец», редакция предложила занять вакантную должность собкора «Труда» по Армении. В ходе вручения моих «верительных грамот» в кабинете первого секретаря ЦК КП Армении вы, Сурен Гургенович, заметили, что, если бы знали меня раньше, пригласили бы в свою «команду». Далее я на расстоянии наблюдал за вашей бурной деятельностью в самой «горячей точке» страны, которая в ту пору пошла трещинами.

Через несколько дней подготовил свою «представительскую» публикацию, посвященную вашей исторической инициативе – в День Первой Республики Армения местные власти признали ее трехцветный флаг, в связи с чем ликовали ереванцы и недоумевали на Старой площади в Москве. Тогда же, в конце мая 1989-го, благодаря вашему упорству (Арутюнян трижды ставил перед Горбачевым вопрос об освобождении из-под ареста лидеров Комитета «Карабах». – Ред.) будущие руководители независимой страны из заключения вернулись по домам.

Не могу забыть, как, по сути, проигнорировав предупреждения Центра, вы, первый среди коммунистических вожаков, вышли из-за «бронежилета» штаб-квартиры ЦК Компартии Армении на улице Баграмяна ради прямого диалога с сотнями тысяч мирно митингующих в защиту боровшегося за независимость Арцаха. В итоге сенсационно выступили на специально созванной сессии Верховного Совета, чтобы дать согласие на вхождение НКАО в состав Армении – беспрецедентный случай в истории СССР. Не говоря о том, какой огонь со стороны высокопоставленных оппонентов вы вызывали на себя, дважды посетив Степанакерт. Чего не осмелился сделать ни один из ваших ни предшественников, ни преемников. Недаром на одном из заседаний Политбюро ЦК КПСС Горбачев бросил фразу: «Ничего себе, избрали первого секретаря ЦК в Армении! Он преподнесет нам еще не один сюрприз».

К моему искреннему сожалению, в апреле 1990-го случилось то, что должно было произойти чуть раньше, в сентябре 1989-го – ваша вынужденная добровольная отставка. А уходя со всех постов, вы вспомнили слова римских консулов: «Я сделал все, что мог. Если можете, сделайте больше». Вернувшись в Москву, вы, завершив курсы руководящих кадров при Дипакадемии, поступили в распоряжение руководства МИД СССР. Там во время предварительного разговора определили страну – Тунис, куда вас запланировали командировать послом СССР. Однако секретарь ЦК КПСС А.Н. Яковлев, курировавший также внешнеполитическую сферу, посчитал, что вам следует уехать в другое, более весомое государство. Например, в Канаду (там, отбывая «ссылку», Александр Николаевич служил послом). После чего он переговорил с В.М. Никифоровым, замом министра иностранных дел СССР по кадрам. Их разговор глава МИД Шеварднадзе в силу мнительности воспринял как вашу жалобу в ЦК КПСС. Видимо, поэтому на заседании коллегии министерства он заявил, что «мы сейчас партработников на дипработу не берем». В ответ вы, защитив прежних коллег, резко отвергли формулировку министра. Чем вызвали молчаливое одобрение членов коллегии, среди которых назову таких авторитетных дипломатов, как Ю. М. Воронцов, А. А. Бессмертных, И. С. Иванов.

До предполагаемого назначения вы прошли двухмесячную стажировку в советском посольстве в Египте. Тем временем Шеварднадзе убедил Горбачева временно сделать вас генконсулом, а позже отправить на посольскую работу. И вы уехали в Касабланку (Королевство Марокко) в ранге Чрезвычайного и Полномочного посланника 1-го класса, представляя интересы СССР, а затем РФ. Тогда мы только созванивались и обменивались новостями во время моих «партизанских» прилетов из Еревана к родным.

До последнего времени я не знал, почему, несмотря на успешное завершение той зарубежной командировки, ваше закономерное продвижение по дипломатической стезе «приостановилось» аж на 8 лет. Абсолютно достоверный источник сообщил мне, что Е. М. Примаков, переехав из Ясенево (штаб-квартира Службы внешней разведки РФ) на Смоленскую площадь, проявив известную многим злопамятность, не хотел и слышать вашу фамилию. Он не забыл, как вы, будучи первым секретарем ЦК КПА, обратились в Полит-

бюро ЦК КПСС с просьбой «притормозить» визит в Ереван Евгения Максимовича, тогда председателя Совета Союза Верховного Совета СССР, имевшего, мягко говоря, ничтожный рейтинг в Армении после реализации своей «миротворческой» миссии в дни известных армянских погромов в азербайджанской столице (середина января 1990-го).

В ту пору наши творческие отношения пережили новый этап: мы в вашей гостеприимной, но аскетически скромной московской квартире стали записывать на диктофон диалоги для подготовки будущей книги. Однако эту общую идею пришлось отложить: руководители Армении, наконец вспомнив о «золотом запасном», предложили вам возглавить – в ранге Чрезвычайного и Полномочного Посла – не только республиканское посольство в Минске, но и одновременно представлять Ереван в структурах СНГ. Столь ответственное поручение вы отменно выполняли целых 7 лет!

Из них особо выделю с вечной благодарностью один день. Когда я приехал в белорусскую столицу на грустную церемонию кремации скончавшейся в местной больнице моей мамы, вы предоставили мне с утра и до возвращения в Москву вечерним поездом служебную машину, а Нина Асцатуровна отпустила меня на вокзал после того, как угостила своим домашним обедом.

Позже вы нередко цитировали президента Республики Беларусь А. Г. Лукашенко, который во время личной встречи по случаю завершения вашей дипмиссии в Минске отметил: «Сурен Гургенович не просто посол дружественной страны, а наш друг. Не припомню, чтобы вы где-то отмолчались, не говоря о том, чтобы негативно отозвались о нашей стране. Вы болели за Беларусь, как за свою Армению».

После чего местное телевидение выпустило в эфир два документальных фильма. Один из них посвящен вашей деятельности, второй – «Хозяйка своей судьбы» – Нине Асцатуровне, возглавлявшей клуб жён послов и дипломатов. Наконец, там же вышел в свет фотоальбом «Люди, годы, жизнь».

Поставив «точку» в дипломатической карьере, вы отказались от лестных и выгодных предложений стать «свадебным генералом». Зато взялись за самостоятельную литработу. Незадолго до своего 70-летия позвонили мне, чтобы попросить найти машинистку (так и не захотели пройти с моей помощью компьютерный ликбез) и получить разрешение несостоявшегося соавтора на использование стенограмм наших давнишних бесед (примерно 80 страниц плотного текста).

Однако, когда я ознакомился с первым «дублем», предоставленным для предварительного просмотра, остатки моих волос на голове встали дыбом. Получилась смесь самоотчетов, газетных передовиц и тостов о себе любимом. Зная, что бесполезно давать вам советы и рекомендации, о будущей малоинтересной «антибомбе» я деликатно предупредил Нину Асцатуровну. Итог безрезультатен.

Первая книга в жанре автобиографии «О прошлом и настоящем» вышла в свет 10 лет назад с 25-страничным приложением, заполненным текстами ряда ваших партийных речей и выступлением на малоизвестном международном форуме. Более того, то тут, то там вы цитировали публикации, где шла речь о вас со знаком «плюс», часто упоминали себя и даже склоняли свою фамилию в 3-м лице.

Тем не менее, я оказался среди узкого круга приглашенных на ваше юбилейное застолье, проведенное в закрытом для публики сказочно отреставрированном дворце князей Юсуповых в Большом Харитоньевском переулке. Вечер с участием коммунистической элиты во главе с Николаем Рыжковым и Геннадием Зюгановым вела бывшая телеведущая Татьяна Судец. Его апофеозом стал прямо-таки концертный номер экс первых секретарей ЦК ВЛКСМ в лице Евгения Тяжельникова, Бориса Пастухова и Виктора Мишина.

Два года назад вам удалось подготовить к печати, на мой взгляд, недооцененные экспертами, «Очерки новейшей истории: о России, Армении, Нагорном Карабахе, Китае и И.В. Сталине», а в 2018-м появилась ваша третья книга – вновь в жанре очерков – «О Сталине, Баграмяне, Микояне и современной России». Правда, оба издания пока не дошли до моей домашней библиотеки. Может, вследствие «заморозки» наших отношений.

…Словом, есть что вспомнить – и доброе, и обидное, «разматывая» назад ключевые кадры в калейдоскопе бескорыстной нашей дружбы. Однако, зная о вашем текущем состоянии здоровья, обращаюсь с единственной просьбой: встаньте на ноги и простите меня за высказанные публично в суете сует мои оценки! Надеюсь, раны душевные, как и иные, время вылечит, а мы с вами вскоре возобновим общение.

От редакции:

Те, кто в первые весенние дни входил в фойе МИД РФ на Смоленской площади, могли там увидеть фотопортрет С.Г. Арутюняна с траурной лентой. Однако в его излишне лаконичной биографической справке, подготовленной российскими дипломатами, отсутствовали какие-либо сведения о труднейшей работе в Армении и последующей службе на благо родины. Впрочем, ее настоящим патриотом – не на бумаге, а согласно жизненному кредо – Сурен Гургенович оставался всегда.

Именно поэтому он обрел покой в родной земле, на территории Ереванского городского пантеона (неподалеку от могилы бывшего председателя Совета Министров Армении академика Ф.Т. Саркисяна), а в последний путь С.Г. Арутюняна достойно и на высшем государственном уровне проводили нынешние первые лица республики – глава правительства Н.В. Пашинян и президент А.В. Саркисян.