Акоп Казанчян: Я вырос на сцене

– Господин Казанчян, расскажите, пожалуйста, подробнее о новой сцене.

– Несколько лет назад мой отец, художественный руководитель Театра музыкальной комедии Ерванд Казанчян, основал малый зал, который больше был «для внутреннего пользования» и почти не был доступен для широкой публики. Но после его смерти было решено открыть зал для зрителей. Были проведены определенные работы, после чего его двери распахнулись для наших театралов. Примечательно, что здесь не будет жанровых ограничений, обязательных для основной сцены нашего театра. Плюс это своеобразная экспериментальная площадка, аналогов которой в Армении, по-моему, нет. Я очень серьезно отношусь к нашему новому детищу. Тщательно продумываю репертуар. Два спектакля большой сцены перейдут теперь в малый зал. Это «Капкан для Сталина» и «Гримерная для дам», которые до пандемии уже были в нашей афише. Есть договоренности с молодыми режиссерами о сотрудничестве. Недавно здесь состоялась вторая по счету премьера – «Затерявшиеся в Йонкерсе» Нила Саймона. А первая – «Нерон и Сенека» – была представлена в мае на презентации малого зала.

– Почему для официального открытия малого зала «Ерванд Казанчян» был выбран столь психологически сложный спектакль, как «Нерон и Сенека»?

– Изначально предполагалось, что первым спектаклем на этой сцене станет драматическая комедия «Гримерная для дам» по пьесе Родольфо Сантаны. Однако, она не отражала реалии, которые сложились на тот период. Поэтому и отложили ее показ. Именно поэтому на открытии показали более актуальный спектакль «Нерон и Сенека», созданный по пьесе Эдварда Радзинского «Театр времен Нерона и Сенеки».

– Спектакль впервые был поставлен более 17 лет назад. Вам не сложно было браться за него? Или найдя в пьесе что-то новое, Вы представили публике свое прочтение?

– Впервые я услышал эту пьесу студентом в Московском театре имени Маяковского в исполнении автора. Уже тогда понял, что это спектакль на все времена. Много лет спустя, разбирая по крупицам философию пьесы, наконец осознал ее истинный смысл. Когда в начале нулевых я поставил этот спектакль в ТЮЗе, политическая обстановка была намного спокойнее, поэтому он воспринимался несколько иначе, чем сейчас. Но суть от этого не меняется. Сама сущность человека остается той же: «Сенеки» и «Нероны» были во все времена.

Это пьеса об ответственности интеллигента или, скажем так, об ответственности художника, в образе которого я подразумеваю Сенеку. Пьеса построена на диалоге Нерона и Сенеки, в ходе которого выясняется, что во всех грехах прямо или косвенно участвовал Сенека. Он многое знал и молчал. Продолжал писать тексты для Нерона, которые тот должен был произносить. И вот здесь я обратил внимание на последнюю сцену пьесы, где император говорит своему воспитателю, что тот был просто дворцовым псом и более никем. Я не случайно отметил, что это произведение на все времена, поскольку среди интеллигенции всегда найдется немало подобных персонажей, готовых стать дворцовыми псами. Причем, как правило, это умные люди, которые все понимают, но молчат. Или делают вид, что ничего не видят, и таким образом способствуют все новым и новым злодеяниям правителя. В итоге, как это обычно бывает, правитель уничтожает их. В этом и заключается трагедия Сенеки, который лишь в конце жизни понял, чем все заканчивается. Кстати, речь не только о дворцовых интригах. Можно стать дворцовым псом не только у власти, но и у лидеров оппозиции. Ты теряешь себя ровно тогда, когда входишь в политику, у тебя уже нет собственного мнения. Ты должен произносить то, что требуют от тебя хозяева. И тогда как интеллигент ты уничтожаешься. Такова суть пьесы. Таковым было мое прочтение.

– Пандемия и стресс после прошлогодней войны оставляют пока мало места для оптимизма. Но вам удается собирать полные залы. Чем объяснить такой успех: постоянством ваших поклонников, хорошим актерским составом или репертуаром? В любом случае, раз зритель тянется к театрам, значит, не все потеряно?

– Может показаться парадоксом, но так оно и есть на самом деле. Из-за пандемии театры не работали почти год, но, по моим наблюдениям, сегодня зрительский интерес к ним достаточно высок. Зритель соскучился по искусству и приходит к нам. Как бы тяжело ни было, но жизнь не остановилась, и надо смотреть вперед. Хотя лично для меня, как для гражданина своей страны, война не закончилась. На мой взгляд, это лишь долгосрочное перемирие, поскольку ни одно поколение моих соотечественников не согласится с нынешним раскладом. Думаю, нам следовало бы поумнеть.

– Вы преподаете в театральном институте? Как обстоит ситуация с подготовкой кадров?

– Я не раз вел курс в театральном институте, но из-за нехватки времени отказался. Очень сложно разрываться между театром, СТД и преподавательской деятельностью. В этой связи пришел к выводу, что преподавателями должны работать люди, не занятые в других работах. С другой стороны, сегодня в вузы поступают практически все, кто подал заявление. А в театральном институте даже творческого конкурса как такового не существует. Что касается преподавателей, то если ты набрал курс, например, из 22 человек, значит, обязан нести за них ответственность. Однако проблема заключается в том, что изначально понятно: не из каждого можно вырастить талантливого актера. Принимая 85 процентов студентов, заранее знаем, что из 75 процентов ничего не получится. Но они платят за свое обучение достаточно крупные суммы. Это выгодно государству, это выгодно институту. Такая ситуация во всех высших учебных заведениях. А потом, получив дипломы, молодые люди не могут устроиться на работу по специальности. В этом и заключается вся ложь нынешней системы образования, с которой я категорически не согласен и которую не могу принять. Мы уничтожили студенчество как наиболее грамотный класс молодежи. Причем, осознанно. Распространяя уже не первый год подобный подход к образованию, а точнее – создавая безграмотность на протяжении многих лет, сегодня получили то, что получили. Выросло поколение, от которого, например, можно услышать: «А зачем нам Карабах?». Не забуду, как во время последней войны огромное количество молодежи сидели на Каскаде в кафе и распивали кофе под музыку…

В 90-х было по-другому. Помню, делал тогда телепередачу с нашим мэтром Сосом Саркисяном, где он сказал, что войну выиграло поколение, выросшее под влиянием поэзии Паруйра Севака, Ованеса Шираза, Амо Сагияна, Геворга Эмина, Сильвы Капутикян… Сегодня, к сожалению, этого нет. И если мы не проснемся, то, вполне возможно, после всех этих экспериментов станет еще хуже. Необходимо системно пересмотреть и спасти учебный процесс, потому что азы патриотизма и любви к родине закладываются качественным образованием.

– Кстати, Вы вели на армянском телевидении очень теплую, добрую передачу «Сценические перекрестки», где с творческой интеллигенцией беседовали о культуре, о театре. Сегодня же в угоду различным рейтингам эфирная сетка забита низкосортными сериалами и политическими дебатами. Забыта классика. Порой забыты даже элементарные нормы этики и морали. А так не хватает хороших телепередач на тему искусства…

– Общество постепенно превращается в среду бизнеса и потребления. Спонсоры предпочитают оплачивать низкопробные проекты, которые смотрит определенная категория зрителей. А нынешняя молодежь предоставлена самой себе и почти не знакома с историей и культурой своей страны. Не уверен, что сегодня передача о культуре, о духовном обогащении сможет набрать высокий рейтинг среди нашего телезрителя, уже привыкшего к совершенно другому телевизионному меню. Думаю, если бы моя передача была нужна, то мне бы позвонили.

– Какие гастрольные планы у Театра имени Пароняна?

– Гастролировали в последнее время по регионам Армении – Гюмри, Гавар, Раздан, Ванадзор. Очень нравится ванадзорский зритель, от общения с которым получаю огромное удовольствие. Думаю, что такая теплая театральная атмосфера сформировалась благодаря художественному руководителю Ваге Шахвердяну. Кроме того, мы участвовали в международных фестивалях в Румынии, в Кутаиси. Имеются и другие договоренности, но пандемия перечеркнула их. Особенно на европейском направлении, где остается много неясностей с вопросами о пересечении границ. Кстати, на московский Чеховский фестиваль из-за пандемии не смогли приехать коллеги из нескольких европейских стран, в том числе из Франции.

– В этом году ежегодная театральная премия «Артавазд» была посвящена памяти народного артиста Армении, учредителя этой церемонии Ерванда Казанчяна. Не приоткроете завесу по поводу следующего года?

– Пока еще не занимался этим вопросом. Есть только наметки. Наверное, в середине осени уже определимся с планами по премии «Артавазд-2022».

– Акоп Ервандович, Вы росли в артистической среде. Родители – заслуженные артисты Армении Ерванд Казанчян и Галя Новенц. Наверное, Ваш выбор был предопределен с детства? И можно ли сегодня говорить о театральной династии Казанчян?

– С выбором профессии иначе и быть не могло. Я с детства не знал другого мира. Практически вырос на сцене. За кулисами тогда еще Кафанского театра взрослые частенько передавали меня из рук в руки, пока родители были на сцене. А став старше, я уже сам завороженно наблюдал за волшебным действом на сцене. Кстати, точно так же и моя дочь Мариам выросла в театре. После Спитакского землетрясения я работал в гюмрийском театре. До сих пор осталось в памяти, как, сидя на руках у матери Ларисы Гевондян, тоже актрисы, она восхищенно смотрела на сцену. Первые два года в Гюмри мы жили прямо в театре, пока нам не дали квартиру. Поэтому театр с малых лет стал для нее родным домом. Сегодня она артистка ТЮЗа и Театра имени Пароняна. Недавно сыграла в нашем спектакле «Затерявшиеся в Йонкерсе», который мы создали практически за один месяц во время каникул. А что касается наследственного гена, то внучка, как мне кажется, тоже пойдет по нашим стопам. Говорят, что коренными столичными жителями становится только третье поколение горожан. А в нашем случае, если эту формулу спроецировать на профессию, то фамильную традицию, вероятно, скоро пополнит представительница уже четвертого поколения. Так что с полным основанием можем говорить о театральной династии нашей семьи.

Беседу вела Наталья Оганова