Китай и Россия ставят под сомнение «индо-тихоокеанскую» стратегию США

АСЕАН сегодня — главный внешнеторговый партнер Китая, который с годовым объемом товарооборота в 732 млрд долларов опередил откатившиеся на второе и третье места ЕС и США. В саммите приняли участие все главы государств объединения за исключением лидера Мьянмы Мин Аунг Хламинга. Против его присутствия в преддверии встречи выступили четыре участника ассоциации, не согласившиеся прекратить бойкот бывшей Бирмы из-за событий февраля нынешнего года. Тогда возглавляемые Хламингом военные в условиях внутреннего кризиса в стране взяли власть, придя к ней, заметим, в полном соответствии с Конституцией, которая, вопреки измышлениям, допускает именно такое разрешение внутриполитических споров.

История официальных отношений Китая и АСЕАН начинается с 1991 года; тогда глава китайского МИД Цянь Цичэнь впервые принял участие во встрече лидеров десятки в качестве наблюдателя. С 1994 года Пекин имеет официальный статус партнера-консультанта; с 1996 года КНР — партнер по диалогу. Со следующего, 1997 года заработал формат «АСЕАН+1», учрежденный лидерами объединения и главой КНР Цзян Цзэминем. А в 2003 году Вэнь Цзябао, премьер Госсовета уже при следующем лидере – Ху Цзиньтао, договорился поднять отношения до уровня «стратегического партнерства», к которому сейчас и добавился термин «всеобъемлющее». С 1998 года Китай участвует и еще в одном формате — «АСЕАН+3», вместе с Японией и Южной Кореей, создание которого десятка инициировала для преодоления разразившегося в Азии кризиса; тогда китайское правительство оказало соседям существенную финансовую помощь, выделив на преодоление спада 1 млрд долларов. Стремление АСЕАН по мере усиления Китая диверсифицировать экономические связи в АТР между Пекином, Токио и Сеулом запустило переговорный процесс по созданию более широкого объединения. В этом проекте с форматом «АСЕАН+3» вступил в конкуренцию другой, с участием еще и Индии, Австралии и Новой Зеландии. Споры продолжались до 2011 года, когда асеановская десятка взяла инициативу в свои руки, предложив в качестве компромисса максимальный по охвату проект ВРЭП — всестороннего регионального экономического партнерства, включающего практически весь АТР, за исключением российского Дальнего Востока. Десять участников АСЕАН плюс четырнадцать соседей, среди которых Китай — на особой позиции. Переговоры продолжались долгие девять лет. Наконец год назад, также в ноябре, соглашение ВРЭП было подписано, и образовалась крупнейшая в мире зона свободной торговли (ЗСТ), по численности населения значительно превосходящая ЕС, а по экономическим параметрам лишь немного ему уступающая. Масштаб этого проекта, однако, существенно нивелируется тем, что по сути в его рамках происходит конкуренция за влияние и позиции в АСЕАН между Пекином, Токио, Дели и Сеулом. Поэтому нынешний двусторонний саммит десятки с Китаем можно расценивать как серьезный успех Китая во внешней экономической политике. А если посмотреть на ситуацию с точки зрения внутриполитических раскладов в КНР, то обращает внимание, что раньше участие в саммитах с АСЕАН являлось прерогативой премьера Госсовета; именно Ли Кэцян в прошлом году подписывал соглашение о ВРЭП, и именно он представлял Китай месяц назад на очередной ежегодной встрече. То, что сейчас делегацию возглавило первое лицо, с одной стороны, отражает итоги завершившегося в Пекине 6-го пленума ЦК КПК, упрочившего лидерство Си Цзиньпина как «ядра» правящей партии, а с другой – указывает на рост важности асеановского направления в китайской внешней политике, что объясняется соображениями геополитики.

Вслед за торговлей, как и следовало ожидать, США перевели противоречия с Пекином в геополитическую плоскость. После появления в 2019 году доклада Пентагона «ИТР: готовность, партнерство и содействие региональной сети» стало ясно, что конечной целью является военно-морской контроль над соединяющими два океана проливами, прежде всего Малаккским, через которые проходит до 60% мировой торговли. В том числе около 80% китайского нефтяного импорта из района Персидского залива.

В АСЕАН этим поворотом США остались недовольны. С одной стороны, у ряда стран десятки — Филиппин, Вьетнама, Малайзии, Брунея — имеются с Пекином территориальные споры вокруг архипелага Спратли (Наньша) и Парасельских островов (Сиша). Одно время, с 2016 года, они сильно обострились в связи с активизацией Китаем строительства в Южно-Китайском море (ЮКМ) искусственных островов. Главное их назначение — военное, рассчитанное на противодействие 7-му флоту США с его авианосными ударными группами (АУГ), для этого на ряде новых островов китайцы построили ВПП. И надо понимать, что с ЮКМ, омывающим с юга Тайвань, связан ключевой вопрос китайской политики — о воссоединении страны. Однако в АСЕАН большее беспокойство вызывали опасения, что укрепление в акватории позволит Пекину активнее претендовать на нефтеносные шельфы, окружающие спорные архипелаги. С другой стороны, однако, противоречия с Китаем ни в коей мере не подталкивали АСЕАН к военному сближению с Вашингтоном, который, используя стратегию ИТР, принялся усиленно навязывать участникам свою «помощь». Во-первых, все-таки большинство участников десятки ни о чем с Пекином не спорят; во-вторых, имеется понимание, что США стремятся сколотить в регионе военный блок, мобилизовав будущих союзников на «защиту» своих интересов в случае конфликта вокруг Тайваня, а ввязываться в этот вопрос никто из них не хочет. Как говорится, «это не их война». Серьезный провал американской политики произошел в 2019 году. Сначала в конце июля Китай и АСЕАН в двустороннем режиме приняли в первом чтении Кодекс поведения в ЮКМ, который урегулирует ситуацию вокруг спорных территорий. А затем, в ноябре, президент Трамп, обещавший приехать на саммит АСЕАН в Бангкоке лично, в последний момент отправил вместо себя советника по вопросам национальной безопасности Роберта О’Брайена. В АСЕАН на это обиделись. Результат: от встречи с вашингтонским эмиссаром отказались представители семи из десяти государств, не став выслушивать от него приглашение Трампа весной следующего, 2020 года приехать в американскую столицу на «особый саммит». В итоге судьбу так и не состоявшейся встречи решила вспыхнувшая эпидемия.

Если суммировать всю эту динамику, то выходит, что в борьбе за влияние на АСЕАН Китай одерживает верх не только над самими США, но и над их сателлитами по региональному объединению Quad. Индия, несмотря на статус партнера АСЕАН, занимает несколько отстраненную позицию; что касается Японии и Южной Кореи, то они расположены намного дальше Китая и, в отличие от него, не имеют с объединением ни двусторонних форматов, ни столь тесных торгово-экономических связей. Наконец, если вернуться к ВРЭП, то очевидной «осью» этой ЗСТ является как раз китайско-асеановский стержень, а остальные участники как чисто географически, так и по принадлежности к американской системе альянсов занимают периферийное положение.

О чем же договорились 22 ноября 2021 года на саммите, который председательствующий в АСЕАН монарх Брунея Хассанал Болкиах еще в конце октября анонсировал как не только юбилейный, но и особый, «специальный». На состоявшейся месяц назад, 26 октября, встрече «АСЕАН+3», которая прошла на полях ежегодного саммита десятки, он отметил, что «Китай продолжает играть решающую долгосрочную роль в развитии региона, о чем свидетельствует сотрудничество в различных областях, начиная от экономики и заканчивая помощью в борьбе с пандемией».

Закрепляя успех своей дипломатии на важнейшем для Китая направлении, Си Цзиньпин повторил тезисы о строительстве «сообщества единой судьбы», подчеркнув дружеский и добрососедский характер отношений. Напомним, что экономическим эквивалентом этой идеологемы является инфраструктурный проект «Пояса и пути», в который вовлечено большинство стран региона. Провозгласив установление «всеобъемлющего стратегического партнерства», китайский лидер выразил уверенность, что эта новая веха в истории двусторонних отношений «придаст импульс миру, стабильности, процветанию и развитию в регионе и во всем мире»: «Китай никогда не будет стремиться к гегемонии или использовать свои силы для запугивания небольших стран и будет работать с АСЕАН, чтобы устранить внешнее вмешательство». Этим тезисом Си Цзиньпин зафиксировал вторичность проблем вокруг островов в ЮКМ по сравнению с региональной солидарностью против попыток США сколотить в регионе антикитайский альянс. Наконец, главный тезис с точки зрения региональной безопасности: «Китай поддерживает усилия АСЕАН по созданию зоны, свободной от ядерного оружия, и готов как можно скорее подписать протокол к Договору о зоне, свободной от ядерного оружия, в Юго-Восточной Азии». Отметим, что это сильный ход в ответ на американские намерения разместить в регионе ракеты средней дальности (РСД). Если говорить о конкретике, то на днях советник Байдена по политике Китая Курт Кэмпбел предложил рассматривать важнейшим партнером США в ИТР не только Индию, но и Вьетнам. А еще раньше, в июле, отвечая в видеоформате на вопросы Азиатского общества международной политики (ASPI), он обрушился на Пекин и «идеалистов, окружающих президента Си», с критикой, предупредив, что США непременно «вернутся и возглавят» регион. Понятно, что после предложения Си Цзиньпина эти планы могут осложниться, особенно в отношении Ханоя. Похоже, что поиски американцами точек базирования РСД, расположенных ближе японской Окинавы, по-прежнему не приносят Вашингтону нужных результатов. Словом, Китай свой ход в региональной игре сделал, и мяч находится на половине поля США.

В заключение еще об одном существенном моменте, ускользнувшем от внимания комментаторов китайско-асеановского саммита. Как-то незамеченным прошло сообщение о предстоящих с 1 по 3 декабря военно-морских маневрах с участием ВМС стран АСЕАН и ВМФ России. О чем говорит сам этот факт? О целом ряде важных вещей — с учетом контекста, в который он помещен. Во-первых, в деятельности юго-восточного азиатского объединения впервые с окончания холодной войны, когда этот альянс носил некоторые черты проамериканского блока, наметилась военная составляющая; ранее от нее АСЕАН дистанцировался и сейчас качнулся отнюдь не в американскую сторону. Во-вторых, учения пройдут у побережья острова Суматра, в непосредственной близости от упомянутого Малаккского пролива, контроль над которым составляет основу американской концепции ИТР. Это безусловный вызов 7-му флоту; с перспективой непосредственной конфронтации с кем-либо в зоне своей ответственности эта группировка ВМС США не сталкивалась, пожалуй, со времен Второй мировой и корейской войн. В-третьих, всего месяц назад российские и китайские военные корабли нагнали немало страха на Японию, а также ее американских патронов, когда прошли международными водами через Сангарский (Цугару) пролив, разделяющий два из трех главных японских островов — Хоккайдо и Хонсю. А теперь российский ВМФ появляется около другого стратегического пролива, который американское военно-морское командование считает «своим». Это серьезный удар не только по непосредственным планам Пентагона, но и по концепции ИТР как таковой. Если угодно, то — демонстрация ее уязвимости. В-четвертых, буквально на днях в Дальневосточном регионе прошло очередное, ставшее уже традиционным воздушное патрулирование самолетов дальней авиации России и КНР. В-пятых, параллельно саммиту Китай — АСЕАН и перечисленным событиям в военной сфере прошла встреча министров обороны России и КНР. Сергей Шойгу и Вэй Фэнхэ были единодушны в том, что провокационные действия США несут непосредственную угрозу обеим странам, задача которых заключается в углублении координации, в том числе в военной сфере. Иначе говоря, китайско-асеановский саммит получил прочное прикрытие со стороны России. Наконец, в-шестых, через два дня после него, 28 октября, прошел и саммит Россия — АСЕАН; точно так же, как и с Китаем, в нынешнем году отмечается 30-летие партнерства с юго-восточным азиатским объединением и России. Если все перечисленное сложить, то остается впечатление укрепляющейся координации между Москвой и Пекином, которая приносит плоды по всему миру, в том числе в Юго-Восточной Азии.

Владимир Павленко