Рубен Севак и Янни Апель

Письмо Рубена Севака своей жене Янни (1912):

«Дорогая Янни, моя самая прекрасная Ян, здесь красивая весна и красивое небо, по вечерам – тысячи звезд, и повсюду в воздухе есть любовь, а если про это долго не пишу, знай только, что очень часто и очень долго думаю о тебе, с большой нежностью, также – с большим нетерпением. Ах, я люблю тебя, мое сокровище, хотел бы тебя только любить и любить, владеть и владеть…»

Однажды, прогуливаясь с другом по Лозанне (Швейцария), Рубен заметил красивую молодую женщину: высокую, худую и светловолосую. «Он был убежден, что видел ангела. Его сердце перевернулось с ног на голову, и он был готов на все, чтобы увидеть ее снова, хотя бы мельком увидеть ее. Он просто хотел убедиться в том, что видел», – эти строки из «Воспоминаний» Шамирам Рубеновны Севак.

Это была любовь с первого взгляда, и даже спустя столетие их дочь с трудом представляла себе силу чувств молодой пары. Этим «ангелом» была Янни (Дженни) Апель, дочь немецкого офицера, участвовавшего в Франко-прусской войне 1870 года. Она была зачислена в высококлассную школу-интернат в Лозанне.

«Каждый день мой отец возвращался туда, чтобы увидеть ее. Это было нелегко, но однажды ему удалось передать ей записку с просьбой назвать ее имя. Она написала в ответ: «Меня зовут Дженни», – вспоминала Шамирам. Позже Дженни спускала свои длинные волосы через окно, надеясь, что ее возлюбленный сможет протянуть руку и коснуться их. Но сказочный роман вызвал скандал в заведении Дженни, и ее отправили в другую школу – в Шамбери, высоко в южных Альпах, в живописной долине.

Несмотря на все преграды, влюбленные придумывали изощренные заговоры, чтобы украсть нежное мгновение подальше от посторонних глаз. В конце концов родителям Дженни сообщили об отношениях, и они приказали дочери вернуться домой в Германию. В отчаянии Рубен последовал за ней. Он встретился с отцом своей избранницы и заверил его в своих планах жениться, как только он получит степень доктора медицины.

«Я прошу вас быть моими родителями», – сказал он.

В 1911 году родители Шамирам обвенчались в Париже, в армянской церкви на улице Жана Гужона. «Мой отец был яростно привязан к своей армянской идентичности, до такой степени, что хотел превратить мою мать в армянку! Например, когда он отправлял ей любовные письма, то внизу страницы писал несколько букв армянского алфавита, – вспоминала Шамирам. – Невероятно представить, до какой степени он оставался армянином… Это стоило ему жизни!» В 1912-м у пары родился сын. В следующем году Рубен Севак написал свой труд «Страницы из книги врача», серию страстных рассуждений о медицине.

Рубен Чилинкирян (Севак) родился 15 февраля 1885 года в городке Силиври на европейском побережье Мраморного моря, неподалеку от Константинополя (с марта 1930 г. – Стамбул), в семье торговца-ремесленника. Окончив с отличием в 1905 году знаменитый армянский лицей Берберяна в Константинополе и проявив недюжинные способности в усвоении самых различных предметов, Рубен Севак отправился в Швейцарию, где осенью 1905 года стал студентом медицинского факультета Лозаннского университета.

Когда в 1908 году в результате государственного переворота был свергнут палач армянского народа султан Абдул-Гамид II и к власти пришли младотурки, Рубен и его армянские друзья-интеллектуалы опубликовали литературный обзор под названием «Сурхантаг» («Вестник»). В 1910 году Рубен Чилинкирян взял себе псевдоним Севак (что означает «черноокий») и издал «Красную книгу» – первый и единственный прижизненный сборник стихов – отклик на резню 1909-го в Адане, в Киликии, когда в течение двух недель вооруженная фанатичная толпа при молчаливом попустительстве армии и полиции истребила 30 тысяч армян. Эти стихи были провидческими, предчувствие кровавой драмы – грядущий Геноцид.

Это прекрасно понимал поэт вдали от родины. По-прежнему живя в Швейцарии, Рубен Севак укрепил свои связи с армянскими интеллектуальными кругами османской столицы во время летних визитов. В Лозанне он работал с «Азатамартом», армянским журналом, издаваемым в Константинополе.

Из очерка прозаика Александра Топчяна (1939–2021) «Рубен Севак – рыцарь чести и долга» (журнал «Жам», 2019, Франция):

«Яркое поэтическое дарование студента-медика проявилось еще в годы учебы в лицее. В Швейцарии, одном из центров политических, социальных и, конечно же, эстетических новаций Европы, дарование это раскрылось с еще большей силой.

В стихах молодого поэта почти не ощущается резкого перехода от Востока к Западу, и это заслуга не только его самого. Дело в том, что Константинополь, который наравне с Тифлисом (Тбилиси) был крупнейшим центром армянской культуры, в начале века находился на стыке двух цивилизаций. Особенно это было заметно в среде местной армянской интеллигенции. Знание французского было не обязательным, но настолько необходимым, что почти все писатели Западной Армении владели им как родным. И поскольку армянская культура в начале века была европоцентристской, то с легкостью, естественным образом интегрировалась в европейскую среду. Эта тяга к Европе особенно четко выразилась в западно-армянской поэзии начала века.

Двадцатилетний поэт с первых же дней пребывания в Швейцарии чувствовал себя не провинциалом в чужой и враждебной стране, как это нередко бывает, а полноправным участником литературного процесса, в своей родной стихии».

Мир сулил самые радужные перспективы молодому поэту – он блистал талантом, умом, эрудицией, обаянием в лучших салонах Европы. Мир был благосклонен к блестящему врачу, практикующему в клиниках Швейцарии. Он мог стать парнасским небожителем, признанным мэтром. Он мог жить благополучной, даже с шиком жизнью на своей вилле на берегу озера Леман с любящей женой и детьми. Он практически сознательно выбрал верную смерть, вернувшись в 1914 году в Константинополь.

24 апреля 1915 года правительство младотурок арестовало и депортировало элиту армянской интеллигенции Константинополя. Более двухсот пятидесяти деятелей культуры, науки и искусства, государственных и религиозных деятелей, даже депутатов парламента были тайно вывезены из столицы и зверски убиты. Чуть позже был арестован и Рубен Севак.

Когда началась Первая мировая война (1914–1918), Рубен служил лейтенантом в медицинском корпусе османской армии. «Но когда он вернулся в Константинополь, какие-то люди постучали в его дверь… Это было 22 июня 1915 года. Почему-то мой отец знал, что он никогда больше не увидит мою мать, – говорила Шамирам, – Его прощальными словами были: «Никогда не забывайте, что ваши дети – армяне».

Рубена Севака отправили в поселок Чангири в Анатолии, где уже находилась большая группа депортированных армян. Очевидцы рассказывают, что в ссылке он держался невероятно мужественно, подбадривая других и до конца оставаясь верным клятве Гиппократа…

«Случилось так, что ему пришлось лечить дочь высокопоставленного турецкого чиновника. Та была при смерти. Доктор делал все возможное, чтобы спасти жизнь больной. Состояние ее с каждым днем улучшалось, более того, она влюбилась в своего спасителя. Отец девушки, желая по своему выразить благодарность, сказал Севаку:

– Доктор, вы все должны умереть, никому из вас не спастись. Но если примешь ислам и возьмешь мою дочь в жены, я спасу тебя…

Севак в ужасе ответил, что он уже женат и у него дети.

– Ничего страшного, – сказал турецкий чиновник. – Для нашей религии это не помеха.

Друзья Севака по ссылке уговаривали его согласиться, пойти на временное притворное вероотступничество ради спасения жизни. Но Рубен Севак понимал, что, спасая жизнь, он погубит душу. Интересен тот факт, что Севак, будучи последовательным ученым-атеистом, тем не менее считал вероотступничество предательством. Изменой своему народу, своему назначению поэта, интеллигента.

«Мы – предводители народа. Если мы предадим свои идеалы, народ потеряет веру в справедливость борьбы. Мы должны быть примером. Мы должны умирать во имя бессмертия своего народа», – говорил он.

И вообще для него, человека высочайшей морали, поэта-рыцаря, нравственного максималиста, любая сделка с совестью была недопустимой. Вот почему он предпочел сознательную смерть…

Рубен Севак считал христианство высочайшей ценностью не столько в религиозном, сколько в общечеловеческом смысле. Назначение художника как носителя великих идеалов – вот ценность, которая выше физического существования.

26 августа 1915 года на рассвете группу из пяти человек в экипажах отправили в соседний городок Аяш. Среди них был Рубен Севак и другой крупный армянский поэт Даниэль Варужан. Рассказ очевидца, извозчика-турка по имени Гасан, раскрыл обстоятельства этого убийства.

По дороге были остановлены неизвестными. Казалось, напали разбойники, однако полицейский подобострастно поздоровался с незнакомцем, за которым следовало четверо вооруженных мужчин. Перемещение, таким образом, было инсценировкой, западней. Руки у пяти жертв были связаны, и они не могли сопротивляться. Полицейские обыскали их, ограбили и удалились. Извозчик издали наблюдал за этим. Пятеро палачей набросились на связанных людей, раздели их и привязали к деревьям. «Затем главарь разбойников и его люди обнажили свои кинжалы и стали медленно и невозмутимо резать их. Вопли осужденных и их отчаянная ярость разрывали мне сердце».

Среди палачей был отец той девушки, которой Cевак спас жизнь.

Янни не покидала все это время Константинополь, пытаясь вызволить мужа из ссылки. Турки не имели права ее депортировать, так как у нее было германское подданство. Она обращалась также к послу Германии Гансу фон Вагенгейму. Посол отреагировал на мольбу Янни спасти ее мужа следующим образом: «Ты – недостойная немка, ты предала свою нацию, вышла замуж за этого армянина и теперь пришла просить, чтобы я его вызволил! Он не должен вернуться. Они ушли умирать».

Содрогнувшись от такого ответа, Янни швырнула германский паспорт в лицо послу со словами: «У меня есть сын, я воспитаю его так, чтобы он когда-нибудь отомстил немцам за своего отца».

Еще она надеялась, что Франц Апель Дор, ее отец – выдающийся ветеран немецкой армии – сможет повлиять на немецкие и османские власти в Константинополе и обеспечить свободу ее мужу. Дело дошло до высшего эшелона власти, но безрезультатно. 2 сентября начальник полиции Бедри обратился в посольство Германии с просьбой забрать Янни обратно в Германию. Она отказалась уходить без известий о муже. Только 11 сентября посольство подтвердило смерть Рубена.

Янни сразу уехала, отправившись в Швейцарию со своими детьми. Обиженная и убитая горем, она обвинила своих соотечественников, которых она считала сообщниками своих геноцидных турецких союзников. «Моя мать отказалась от своего немецкого гражданства и в 1918 году получила гражданство независимой Армянской Республики. Она никогда не говорила с нами по-немецки и всегда отказывалась возвращаться в эту страну. Я наполовину немка, но никогда не была в Германии», – говорила Шамирам.

В 1922 году Янни с детьми поселилась в Париже. Она написала Аветису Агароняну, армянскому беллетристу и политику, с просьбой помочь ее детям получить образование на армянском языке. В столице Франции семью приняла армянская церковь. Аветис Амбарцумян, богатый торговец алмазами, оказывал мученикам материальную поддержку.

В один прекрасный день мать Шамирам узнала, что отец Комитас, один из величайших музыкантов Армении, наносит редкий визит в армянскую церковь. «Он был болен и редко мог покинуть больницу», – говорила Шамирам. Янни привела своих детей к нему. Шамирам всю жизнь помнила тот день: «Она не сказала: «Это мои дети». Она сказала: «Это дети Рубена Севака». Комитас был очень впечатлен. Это был высокий мужчина с огромным лбом. Но он уже был болен и уже не мог говорить. Когда он понял, кто мы такие, я увидела, как по его щекам текут слезы».

В 1920–1930-е годы Янни Севак играла на сценах парижских театров, выпустила несколько своих поэтических сборников на французском языке.

Благотворителя семьи Аветиса Амбарцумяна разорил кризис 1929 года, поэтому Шамирам пришлось прервать учебу, чтобы помочь матери. Она присоединилась к торговле модной одеждой, делая шляпы для престижных домов на Королевской улице и Вандомской площади.

До начала Второй мировой войны (1939–1945) она работала в сфере высокой моды, шила шляпки для парижских богатых дам. «Война выгнала нас из Парижа. Мой брат посвятил себя борьбе с немцами, и мне нужно было найти способ позаботиться о своей матери, – говорила Шамирам. – Друг помог мне найти работу на фабрике по пошиву военной формы в Ажене, на юге Франции».

После войны Шамирам присоединилась к одной из своих подруг в поездке в Ниццу. Это было откровением: лазурное небо, горы и море пленили ее. Она решила остаться там и никогда не уезжать, даже если дамы Ниццы не интересовались шляпками. В 45 лет Шамирам наконец вышла замуж. Ее муж Джо Фолко, красивый молодой человек с голубыми глазами, был таксистом в Ницце. Но судьба не подарила Янни – матери Шамирам – внуков. Она скончалась в Ницце 28 декабря 1967 года, и, согласно завещанию, ее хоронили по армянскому обряду.

Армянская община на Лазурном берегу для Шамирам стала большой семьей. 24 апреля 2015 года, в день памяти жертв Геноцида армян, она приняла участие в посадке общиной гранатового дерева в Ницце – символа Армении.

Шамирам родилась в Константинополе 10 июля 1914 года. Всю свою жизнь она находилась под чарами отца, который отсутствует, но странным образом вездесущ. Вечно молодой человек с проницательными темными глазами. Молодой поэт, ставший легендой среди своего круга. Комната Шамирам в доме престарелых на холмах над Ниццей была украшена фотографиями ее любимых родителей. Почетное место занимала детская фотография. На увеличенном изображении она в детской шапочке с большой лентой, заправленной под подбородок. Рядом с ней – ее брат и мать: три хмурых лица запечатлены в Константинополе осенью 1915 года. Их мать одета в траурно-черное, отец ушел навсегда… Великое несчастье безвозвратно изменило судьбу семьи.

«Мы не могли выбраться, границы были закрыты, – вспоминала Шамирам, – Шла война, шел Геноцид. Нам грозило уничтожение».

Приближаясь к своему 102-летию, Шамирам сочетала в себе юношеский интерес к жизни и мудрость своих лет.

Музей, расположенный в историческом здании «Казарапат» Святого Эчмиадзина, открылся 10 сентября 2013 года. Здесь представлены личные вещи и документы мученически погибшего поэта, прозаика и врача Рубена Севака, исторические священные экспонаты, выполненные углем картины, а также около 200 уникальных и ценных полотен западно-армянских художников, которые подарил Святому Эчмиадзину Ованнес Чилинкирян.

«Сегодня мы стали свидетелями чуда – на этой святой земле возродилась и обрела бессмертие память великого поэта Рубена Севака, жертвы страшного Геноцида 1915 года», – сказал Чилинкирян на торжественной церемонии открытия музея.

Племянник Рубена Севака и его духовный сын, успешный стамбульский бизнесмен Ованнес Чилинкирян более сорока лет посвятил собиранию уникального архива, издал несколько книг о своем великом дяде и вместе с дочерью поэта – Шамирам – передал всю коллекцию в дар исторической родине.

Спустя три года после этого волнующего события – 18 октября 2016-го – Шамирам Рубеновна Севак скончалась в Ницце и была похоронена рядом с матерью на местном армянском кладбище.

Полосу подготовили Марина и Гамлет Мирзоян