В каком направлении движется маятник «перезагрузки»

Во-первых, маршрут турне главы американского госдепа был спланирован таким образом, что охватывал важнейшие конфликтные узлы евразийской и европейской политики. Помимо Армении, Азербайджана и Грузии, Клинтон посетила Украину и Польшу. Таким образом, помимо двух этнополитических конфликтов в Грузии и нагорно-карабахского противостояния высокий визит в той или иной степени затрагивал проблемы ПРО в Польше, а также североатлантические перспективы Украины (а равно и далеко зашедшую «перезагрузку» отношений Киева с Москвой). Как говорится, вопросов хватало и на несколько самостоятельных визитов. Во-вторых, визит Клинтон проходил после двух знаковых событий в российско-американских отношениях. С одной стороны, в Вашингтоне прошла встреча Дмитрия Медведева и Барака Обамы. К нему госдеп США приготовил приятный подарок для Москвы. Северокавказский исламист номер один Доку Умаров был включен в список международных террористов, составляемый ежегодно на основании президентского указа №13224. Такого Вашингтон не делал даже после 11 сентября 2001 года, когда концепция «антитеррористического союза» была в США и в РФ практически официальной доктриной. Однако вскоре после этого «подарка» американские спецслужбы преподнесли Москве неприятный сюрприз в виде разоблачения крупной шпионской сети. И хотя само это событие воспринимается в Штатах весьма неоднозначно и даже с определенной долей иронии, сам этот «сигнал» был расценен, как подтверждение непоследовательности и противоречивости «перезагрузки», объявленной Москвой и Вашингтоном 18 месяцев назад. В этом смысле визит Клинтон должен был ответить на вопрос, в каком направлении двинется маятник «перезагрузки». И не остановится ли он на грузинской или карабахской отметке.

В-третьих, такой масштабной инспекции на Кавказе новая американская администрация еще не предпринимала. 9-11 июня 2009 года в трех республиках региона побывал заместитель госсекретаря США по вопросам Европы и Евразии Филипп Гордон (в сферу его интересов входит и Южный Кавказ). Тогда американский дипломат заявил: «Я занимаю эту должность всего две недели, но в регионе Южного Кавказа происходят исторические события, и он является очень важным для нас, так что свой первый визит в этой должности я совершил сюда». В самом деле, после активного продвижения проекта «Большой Ближний Восток» прежней администрацией на Кавказе (а эта часть территории бывшего СССР американскими стратегами включалась в состав большого макрорегиона от Афганистана до Марокко) создано немало острых проблем, с которыми президенту Бараку Обаме и его команде предстоит скрупулезно разбираться. И надо признать, что новые подходы к Кавказскому региону далеко не всем внутри США нравятся.

На этом пункте хотелось бы остановиться более подробно. В отличие от многих стран мира, в США роль медиасообщества и «мозговых центров» в выработке внешнеполитических решений значительна. От нее не может отмахнуться любая администрация (демократическая или республиканская). В случае же с администрацией Обамы надо признать, что политика «перезагрузки» многими в Вашингтоне была воспринята, как отход от поддержки «друзей» (Украины, Грузии) и как снижение внимания к Евразии в целом и Кавказу в частности. Показательно в этом плане, что после завершения визита Клинтон во влиятельном издании «Вашингтон Пост» вышел редакционный комментарий, в котором эта поездка была охарактеризована, как «компенсирующее турне». Сами же итоги турне госсекретаря были расценены критически (и с точки зрения развития демократии, и с точки зрения укрепления американских интересов). Следовательно, госсекретарь, посещая Армению, Азербайджан и Грузию (равно как и Польшу с Украиной), должна была держать в голове и многочисленные экспертные и журналистские претензии и быть готовой успокаивать общественное мнение внутри страны.

В-четвертых, визита Клинтон с тревогой и надеждой ожидали политические силы внутри кавказских республик. Напомню, что до официального посещения Парижа в 2010 году Михаил Саакашвили практически весь прошлый год был в мягкой форме «нерукопожатным». Несмотря на все декларации о поддержке грузинской территориальной целостности и критику России за односторонние действия, его старались не принимать на официальном уровне западные президенты и премьер-министры. В этом плане визит второго человека в американской властной иерархии должен был послужить для президента Грузии важным фактором укрепления не только его внешнеполитических, но и внутриполитических позиций. С помощью Клинтон глава Грузии отправлял сигнал и оппозиции, и своим избирателям: «Америка со мной и только меня видит в качестве грузинского лидера». Забегая вперед, скажем, что турне Клинтон окрылило Саакашвили и его команду. Вслед за ним последовала встреча министров иностранных дел Грузии и Польши (той, которая после Качиньского), которая продолжила тренд на восстановление подорванных августовской войной отношений Запада с Грузией. Визит госсекретаря США должен был смикшировать и американо-азербайджанские отношения, испортившиеся после исторического ядерного саммита (куда Баку, в отличие от Тбилиси и Еревана, не позвали). В Баку после серии критических выпадов в адрес Вашингтона готовились к мировой. Некоторые надежды на визит американского госсекретаря возлагали и правозащитники Азербайджана. Впрочем, их армянские коллеги также испытывали схожие чувства, надеясь на объективность представителя страны, поддерживающей «демократию во всем мире». Что же касается армянских властей, то их интерес был в поддержке мирной риторики Штатов путем минимизации того мощного давления, которое Вашингтон оказывает на Ереван в процессе армяно-турецкой нормализации и армяно-азербайджанского урегулирования. И, наконец, в России внимательно следили за риторикой Клинтон. Накануне ее визита Медведев и Обама публично признали взаимное несогласие по «грузинскому вопросу». Для Москвы надо было понять, какие рамки для несогласия готов обрисовать представитель Вашингтона в ходе своего турне.

Таким образом, визит Клинтон рождал противоречивые ожидания. Насколько они оправдались? И насколько вообще визит можно считать содержательным? Отвечая на этот вопрос, надо представлять себе ту роль, которую Большой Кавказ играет в американской внешней политике. Спешу разочаровать поклонников «теорий геополитических заговоров». Значение Кавказа во внешней политике США не слишком велико. Находясь два месяца в Вашингтоне и получая каждый понедельник по электронной почте повестки дня комитетов по международным делам сената и палаты представителей на неделю вперед, могу сказать: Кавказ в них занимает прочное место во второй десятке. Региональные сюжеты появляются в них в «привязке» к более широким контекстам (будь то Ближний Восток, Иран или Черноморский регион). В этой связи вряд ли случайно, что первое серьезное выступление Вашингтона на кавказской арене произошло в 1999 году с принятием «Акта о стратегии Великого Шелкового пути». И хотя оно определяло национальные интересы Штатов в Кавказском регионе, он связывался в общий «узел» с Центральной Азией. После же 11 сентября 2001 года Кавказ стал рассматриваться в контексте «Большого Ближнего Востока» (в первую очередь, как тыловая зона этого большого региона). Достаточно сказать, что проблемы южной и восточной части бывшего СССР рассматриваются в рамках подкомитета по Ближнему Востоку и Южной Азии в комитете по иностранным делам конгресса, где помимо Ирана и Ирака рассматриваются также Пакистан и Афганистан. Можно представить себе роль Кавказа в этом конгломерате более острых для США проблем!

Однако, несмотря на все отмеченные выше факты, интерес США к Кавказу серьезно влияет на ситуацию в этом регионе. Сказывается асимметрия восприятия. То, что для России (не говоря уже о трех закавказских республиках) является жизненно важным, то для Вашингтона - часть более крупных внешнеполитических проектов. Что такое Грузия для США? В первую очередь - прецедент для пересмотра постсоветских границ. А также для превращения России из страны статус-кво в державу-ревизиониста. Нравится кому-то это или нет, но США опасаются расширения влияния РФ на постсоветском пространстве, видя в этом призрак возрождения СССР и авторитарных тенденций в самой России. В этом смысле Грузия видится в первую очередь как некая рамка для «перезагрузки». Вашингтон готов поддержать Москву в ее борьбе с исламизмом на Северном Кавказе или в миротворческих усилиях на карабахском направлении, но отказывается признавать доминирующую роль РФ в Евразии. А Грузия - видимый пример такого доминирования. Как следствие – слова Клинтон, произнесенные в Тбилиси о «деоккупации Грузии» и поддержке «грузинской демократии». Что же касается Армении и Азербайджана, то их значение для Вашингтона, прежде всего, рассматривается с иранской и турецкой перспективы. Отсюда и отмеченная многими тональность Клинтон в Баку. Никаких критических выпадов по поводу авторитарных тенденций, один лишь прагматизм. Какие резоны для этого? Стремление не потерять исламских союзников, которых после всех недавних турецких «сюрпризов» большой дефицит. Армения же в этой логической цепочке видится в качестве средства давления на Анкару. Вашингтон, с одной стороны, готов придать импульсы армяно-азербайджанскому примирению, чтобы сделать приятное Анкаре и тем самым подстегнуть армяно-турецкую нормализацию, но в то же самое время демонстрирует свою неготовность платить за турецкую лояльность слишком высокую цену. А потому из Еревана в турецкую столицу был отправлен недвусмысленный сигнал в виде посещения американским госсекретарем Мемориала жертв геноцида в Оттоманской империи.

Визит Хиллари Клинтон, в общем-то, новых истин не открыл. Он показал, что американская внешняя политика являет собой причудливое сочетание жесткого (до цинизма) прагматизма и демократического идеализма. В этом сочетании Кавказ играет свою роль, как часть более масштабных проектов («перезагрузка» с Россией, «сдерживание Ирана», оптимизация отношений с Турцией и поддержка афганских и иракских устремлений). И при всем этом внешнеполитические устремления Вашингтона реализуются с оглядкой на общественное мнение (которое слишком многообразно, чтобы влиять на принятие решений односторонне). Что делать с этой политикой Москве, Тбилиси, Еревану и Баку? В первую очередь, адекватно и рационально ее понимать. Во-вторых, осознавая имеющуюся асимметрию восприятия, уметь встраивать свои региональные интересы в более широкие международные контексты. С другой же стороны, и Вашингтону свои глобальные аппетиты надо соизмерять со сложными и противоречивыми региональными нюансами.

Сергей Маркедонов, приглашенный научный сотрудник (Visiting Fellow) Центра стратегических и международных исследований, Вашингтон, США, обозреватель газеты «Ноев Ковчег»