Российская политика на Кавказе: иллюзии становятся все более опасными
Отличительной чертой внутриполитической динамики в России можно считать возросшую активность представителей национальных объединений кавказских народов. Некоторой отправной точкой здесь следует считать состоявшийся год назад в Общественной палате круглый стол «Разделенные народы: правовой статус и трансграничное сотрудничество».
11 ноября 2011 года в Краснодаре прошло общее собрание представителей удинских общин с участием представителей Ниджа, Волгограда, Шахт, Москвы, Краснодарского края. А в последнее время только в Москве состоялось несколько мероприятий курдов и лезгин, свидетельствующих о консолидационных процессах и растущей активности ряда общин. Так, 2 июня состоялся Учредительный съезд Союза лезгин России, а 18 июня прошла Первая международная конференция на тему «Проблемы лезгинского и аварского народов, разделенных государственной границей между Россией и Азербайджаном, и пути их решения».
По словам главного организатора мероприятия, руководителя Федеральной лезгинской национальной культурной автономии (ФЛНКА) Арифа Керимова, положение народов, разделенных государственной границей России и Азербайджана, продолжает усложняться: «Представители лезгин, аварцев, рутульцев и цахуров из-за того, что территория их традиционного проживания после распада СССР оказалась в составе разных государств, испытывают проблемы сохранения своей самобытности, идентичности, подрывается их культурное и духовное единство». Керимов констатировал факты размывания этнической культуры, утраты родного языка, в результате некоторые народы рискуют уже в ближайшее время прекратить свое существование как самостоятельные общности. Участники конференции выработали ряд рекомендаций для Москвы и Баку, включая разработку и подписание специального соглашения о правах лезгинского и аварского народов, создание постоянно действующей межпарламентской структуры, профильных экспертных площадок. Азербайджанские СМИ обратили также внимание на встречу президента ФЛНКА с полномочным представителем президента РФ в СКФО, вице-премьером А. Хлопониным, в ходе которой рассматривались социально-экономические аспекты положения лезгин как в России, так и в Азербайджане.
Перспективы реализации многих рекомендаций, откровенно говоря, весьма туманны, однако лезгины, исторически проживающие как в южных районах Дагестана, так и на северо-востоке Азербайджана, а также аварцы и представители ряда других народов традиционно проявляли высокую активность в отстаивании своих прав на собственную идентичность.
Проблематика дагестанских народов, разделенных государственной границей по Самуру (вслед за комплексом вопросов, актуальных для черкесских активистов), все больше становится объектом пристального внимания СМИ, окончательно формируя единую повестку дня, когда проблемы зарубежных соотечественников, обеспечения этноконфессиональной стабильности на территории России и роста экстремистских настроений просто невозможно рассматривать по отдельности.
Национальные объединения являются неотъемлемой частью гражданского общества, функционирование которых сложно представить в полном отрыве от деятельности в том числе и государственных структур.
Под этим углом зрения можно взглянуть на США с их (прикрывающей неоколониальные аппетиты) публичной дипломатией, реализуемой на многих уровнях, но, тем не менее, четко и слаженно продвигающей интересы мировой сверхдержавы в самых разных уголках мира, вычленяя с этой целью различные политические группы, социальные страты и этноконфессиональные общности. Можно вспомнить конференции по черкесской проблематике (в Грузии) или по тюркоязычному населению северо-западных провинций Ирана (в США); кроме того, не может не обращать на себя внимания также прогрессирующий интерес к российской этноконфессиональной мозаике. Ведь если Сирия, Иран или Афганистан отделены от США океанами, то турбулентность, постепенно охватывающая обширные ареалы Евразии, чем дальше, тем больше будет сказываться на положении народов, затрагивая интересы России как кавказского государства.
Важнейшим (и весьма опасным) признаком конфликтного развития, роднящим Кавказский регион с Ближним Востоком, Центральной Азией и Балканами, является регионализация конфликтного потенциала. События последних лет наглядно демонстрируют, как он (вплоть до конкретных форм протеста и квазимирного «сопротивления») плавно перетекает из одного района в другой.
Характеристики происходящего на различных участках евразийской «дуги нестабильности» (в том числе: рост преступности на фоне интенсивного развития новых технологий, архаизация местных обществ, этноконфессиональная отчужденность, наращивание присутствия внешних сил) являются общими, провоцируя дальнейшую нестабильность. Согласно предположениям некоторых экспертов, одним из возможных форматов работы российской «уличной» оппозиции станет вовлечение в свои акции представителей национальных землячеств и, возможно, мигрантов.
Надо также четко понимать, что деструктивная политика будет проводиться с максимальным использованием местных ресурсов, что хорошо видно на примере Грузии и того же Ближнего Востока. Так, дагестанская интеллектуальная элита, равно как и достаточно широкие уже слои населения некоторых других республик Северного Кавказа с возрастающим интересом поглядывают на «витринную» грузинскую модель с ее демонстративным решением проблем бытовой коррупции и оформляющимися претензиями на лидерство в рамках некой общерегиональной идентичности. Известный ученый-кавказовед Константин Казенин отмечает некоторую трансформацию национальной политики также и в Азербайджане, включая более осторожный и вдумчивый подход к взаимодействию с дагестанскими нацменьшинствами. Так, в конце апреля 2012 года в поселке Нидж Габалинского района прошла Международная научно-практическая конференция «Удины: вчера, сегодня и завтра». В ходе мероприятия было, в частности, предложено воссоздать в рамках Национальной академии наук отдел по изучению этнических меньшинств Азербайджана. В свою очередь, в начале 2012 года Государственный регистр Армении зарегистрировал правозащитную общественную организацию «Комитет «Мост братства», одним из направлений деятельности которой является обеспечение связи оказавшихся в плену или перешедших на армянскую сторону представителей коренных народов Азербайджана с родителями и семьями. Очевидно, в условиях перманентно нагнетаемой напряженности вокруг Нагорного Карабаха деятельность комитета будет иметь стабилизирующий характер.
Несоответствие, порождаемое наличием формальных демократических процедур и авторитарных неформальных практик, характерное для ряда некоторых государств Южного Кавказа, уже привело к открытому межгосударственному конфликту (в августе 2008 года) и продолжает создавать питательную среду для межэтнической напряженности. Как известно, открытые или «тлеющие» конфликты имеют свойство «не признавать» государственных границ. В этой ситуации лидеры национальных организаций и объединений на территории РФ должны быть уверены, по крайней мере, в наличии привлекательной модели взаимодействия России со своими историческими союзниками. Важной составляющей такой модели могли бы стать, например, возможности, предоставляемые населяющим Россию народам достаточно гибкой системой федеративных отношений. Одним из факторов, определяющих специфику взаимодействия и с Азербайджаном, и с Грузией, является тяготение населяющих их народов (не исключая и титульные) к России, в которой многие пока что видят защитника своих интересов в этнокультурной и политической сферах. Сегодня такое тяготение выражается преимущественно в стремлении представителей разделенных этносов к получению российского гражданства. Наглядным свидетельством данного процесса является количественный рост ряда диаспор представителей на территории Москвы и многих субъектов Российской Федерации. Кстати, в рекомендации конференции, посвященной проблемам лезгин и аварцев, был включен вопрос о предоставлении им возможности получать двойное гражданство.
Впрочем, все эти ресурсы, в значительной мере основанные на общем культурно-цивилизационном наследии, не являются безграничными. Прошлогодняя история с дагестанскими анклавами Храх-уба и Урьян-оба не добавили позитивных эмоций. «Лезгины, аварцы, цахурцы, рутульцы в Азербайджане убеждены, что они – пришлые из Дагестана народы и в случае возникновения межнационального конфликта однозначно будут выдворены из республики. На примере Храх-уба произошла показательная демонстрация силы режима, изгнание жителей этого села стало уроком и наглядной демонстрацией того, что может произойти с каждым, кто поднимет голос», – так формулирует суть дела общественный деятель Вагиф Керимов, констатируя серьезное падение авторитета России в качестве силы, способной четко и последовательно отстаивать интересы собственных граждан. Отсутствие позитивного дискурса в принципе все чаще используется в качестве серьезного аргумента при дискредитации кавказской политики России, причем чем дальше – тем больше.
Безусловно, соответствующие упреки во многом справедливы, как и вопросы, возникающие в связи с появлением все новых и новых структур и институтов, ответственных за развитие отношений со странами ближнего зарубежья, к которым после 2008 года добавились Абхазия и Южная Осетия. Так, политолог Иннокентий Адясов, комментируя недавнее создание новой структуры – Управления по социально-экономическому сотрудничеству с государствами – участниками Содружества Независимых Государств, Республикой Абхазия и Республикой Южная Осетия – напоминает, что смежными вопросами в администрации президента традиционно занимается Управление по межрегиональным и культурным связям с зарубежными странами. При этом вряд ли кто-либо сумеет провести четкую грань между социально-экономическими проблемами и вопросами гуманитарного сотрудничества, уже давно переплетенными в единый клубок. Далее, Россотрудничество, позиционирующее себя в качестве некоего координатора комплексных усилий Москвы на пространстве СНГ, вряд ли рассматривается российским же МИДом в качестве такового. Далее, заметим, не совсем понятно, как функции Россотрудничества будут соотнесены с полномочиями нового представителя президента РФ по связям с организациями зарубежных соотечественников, которым назначен Александр Бабаков. На уровне правительства вопросы связей с ближним зарубежьем отнесены, помимо упомянутых МИДа и Россотрудничества, также к компетенции Минобрнауки, Министерства культуры, Министерства экономического развития РФ.
Размытость сфер ответственности, дублирование функций, нецелевое, в ряде случаев, расходование средств, трудности в решении даже несложных, казалось бы, технических вопросов – все это не будет способствовать позитивному решению актуальных задач, стоящих перед Россией, в частности, на кавказском направлении. Следует согласиться с Константином Казениным: необдуманная российская политика может начать восприниматься представителями разделенных дагестанских народов в том числе и как источник определенных проблем. Попытки же «замотать» актуальные для тех же лезгин или аварцев вопросы в бюрократических коридорах будут вызывать растущее раздражение. В любом случае созданные ими организации и объединения не прекратят поиск новых форм взаимодействия и реализации собственных интересов. Любопытно в этой связи высказывание одного из представителей кварельских аварцев, призвавшего участников конференции в Москве не бояться возможного лезгино-аварского политического альянса, несмотря на то, что первый такой альянс «привел к появлению на Кавказе Имамата в ходе Кавказской войны». И продолжил: «В наш информационный век новый лезгино-аварский альянс должен работать в поле гражданских инициатив, информационных технологий и интеллектуальной работы».
Данные инициативы не могут не быть встроены в логику долгосрочной российской политики, направленной на укрепление гражданского мира на Кавказе, поиск путей к решению имеющихся конфликтов и противоречий. При этом слепое копирование американских принципов «мягкой силы», выстроенных под решение качественно иных задач, принципиально несовместимых с российским опытом, лишь усугубит ситуацию. А пока же И. Адясов, охватывая общий (и полностью относимый к Кавказу) контур, с сожалением указывает на тот печальный факт, что «пространство СНГ в современной российской внешней политике часто становится полем столкновения непонятных ведомственных, а часто и бизнес-интересов различных властных кланов. При таком положений вещей было бы крайне наивно ждать усиления российского влияния в СНГ, которое продолжает считаться «зоной особых российских интересов».
Проблемы Кавказа (как Северного, так и Южного) являются во многом следствием системного кризиса в России, проявления которого облекаются в специфические формы. Проявления сепаратизма, наблюдаемые в ряде субъектов Федерации (не только кавказских), также являются во многом продолжением (и отражением) сложных процессов взаимодействия региональных и федеральных элитных групп. Оборотной стороной медали является неуемное стремление российских реформаторов любой ценой подогнать общество под западные стандарты, как будто специально направленное на маргинализацию и ожесточение этнических и культурных групп, не вписывающихся в новые, искусственно навязываемые стандарты.
Наряду с признанием «фантастического опыта» России и СССР в создании условий для выживания и дальнейшего развития множества этносов иногда приходится слышать сетования, общий смысл которых сводится к констатации молодости российского государства, имеющего-де всего двадцатилетнюю историю. Думается, что подобный тезис в контексте кавказской политики малоэффективен – хотя бы потому, что многие кавказские народы имеют самостоятельный, уходящий в глубь веков оригинальный опыт и местного самоуправления, и государственно-политического управления. С другой стороны, по мере того, как российской элитой интуитивно ощущается скатывание на обочину мировой (понимаемой как западная) системы, – отсутствие собственного цивилизационного проекта пытаются компенсировать эксплуатацией «советского» ресурса и претензиями на некие приоритетные позиции по отношению к территориям, рассматриваемым порой в качестве некой «глобальной периферии». В том числе – и по отношению к Кавказу. В нынешней, вот уже двадцать лет постсоветской ситуации такие иллюзии чем дальше, тем больше становятся все более опасными – ведь нет ничего хуже, нежели не подкрепленные реальным содержанием фиктивно-демонстративные «имперские амбиции», являющиеся оборотной стороной неспособности к адекватному восприятию окружающей реальности.
Андрей Арешев
Поставьте оценку статье:
Всего проголосовало 7 человек
Оставьте свои комментарии