Уроки бабушки Зильфы

Здешние старожилы, подробно знакомые с историей этого известного (с давних времен), а в некотором смысле – уединенного городского уголка, и сегодня дорожат тем «сололакским феноменом»

Маленькая Зильфа была третьим ребенком в еврейской семье тифлисского коммерсанта Давида Бабурашвили – импортера и поставщика текстильной продукции из швейцарского Цюриха в тифлисские магазины. У Зильфы были два старших брата – Рафаэль и Арон, и еще младший – Абрам. Глава семьи как успешный предприниматель часто бывал на разнообразных приемах, ну и, как полагается благочинному еврею, отводил свободное время молитвам, читая вслух и в присутствии детей Тору на древнееврейском языке. В ходе деловых переговоров вел беседы на немецком (в дни, когда находился в Швейцарии), а также на русском и армянском языках, общаясь с коллегами из предпринимательских кругов грузинской столицы. Семья, надо сказать, жила в Сололаки в том же доме, где в соседнем флигеле располагалась квартира писателя и драматурга Габриэла Сундукяна. Дом был выстроен в стиле европейского классицизма и отличался несомненным архитектурным изяществом. Зависшие на втором этаже резные каменные балкончики усиливали удивительное чувство восторга этой рукотворной красотой.

Зильфа Давидовна помнила прошлое с отчетливо посещавшей ее болью утраты. Утраты той эпохи, в которой она прожила первые 18–20 лет своей жизни. Цепко удержала ее память и тот день, когда скончался знаменитый сосед, которого обитатели дома с уважением называли «наш писатель Сундукян». Девочка, которой было тогда, в 1912-м, 12 лет, переживала это печальное событие молча, но по-своему глубоко: писатель, общаясь с ее отцом, нередко дарил ей конфеты и поощрительно хвалил: «Я вижу, дорогой Давид, что у вас очень воспитанные дети, а ты, Зиля, самая хорошая девочка...»

Вскоре Давид Бабурашвили на несколько месяцев переехал в Санкт-Петербург – надо было открывать новый магазин для поставок тканей из Цюриха. Старшего сына и дочь взял с собой.

Сына определил там в коммерческое училище, а Зильфу – в женскую гимназию. По возвращении в Тифлис дочка продолжила обучение в женской армянской духовной гимназии. Располагалась она в нижней части Бебутовской улицы (затем – улица Энгельса, ныне – Асатиани).

«Армянским с молодых лет владел мой отец, – рассказывала Зильфа Давидовна внукам, один из которых – автор этой публикации. – Во множестве тбилисских семей того времени говорили на грузинском, русском и армянском, причем соседи – армяне и не армяне – нередко в качестве обиходного, наряду с грузинским и русским, использовали именно армянский. Так что к звучанию и особенностям этого языка я привыкла с детства».

Вообще-то в еврейской среде Тбилиси знание разговорного армянского языка было обычным явлением. Объяснялось это совместным компактным проживанием армян и евреев в центральных кварталах города, а также их тесным деловым сотрудничеством. Как указывает перебравшийся в Израиль около 30 лет назад выпускник факультета востоковедения ТГУ, а ныне профессор Тель-Авивского университета и почетный доктор Колумбийского университета (США) Ицхак Давид (Исаак Давиташвили), примерно со второй половины XIX века вся оптовая торговля в Тбилиси была сосредоточена в руках предпринимателей и промышленников – армян, а розничная – у евреев, которые у армян пользовались высоким доверием, как мастера сбыта.

Столь любопытный факт приводится в обширном двухтомном исследовании И. Давида «История евреев на Кавказе». Эту замечательную книгу автор подарил мне в 1990 году, когда я впервые побывал в Израиле.

Поступив в гимназию, довольно известную в те времена, Зильфа оказалась вовлеченной в новый мир. Изучала, наряду с армянским языком и литературой, историю, географию, русскую литературную классику, другие предметы. И, конечно, Закон Божий. Как еврейка, от посещений уроков христианской религии она была освобождена и имела право не ходить на занятия. Тем не менее исправно посещала их, стимулируемая советом отца: «Христианство – следствие тех грехов, которые лишили иудеев спокойной жизни, – говорил Зильфе отец. – Это – часть всех других наук о жизни». Девочку отвечать не вызывали, домашние задания не проверяли, но преподаватель Симон Нерсесян всякий раз удивлялся ее прилежности и внимательному взору. «Айр мер» («Отче наш») и Евангелие Зильфа знала назубок, язык же постепенно освоила во всех его тонкостях. Увлеченно читала книги армянских писателей, посещала библиотеку на Аббасабадской площади. Редкий день обходился без того, чтобы она не читала внукам и басни Крылова. «Будьте вместе всегда, а не как лебедь, рак и щука. Поддерживайте друг друга в этой непростой жизни», – напоминала она постоянно. Любила поэзию. В том числе и грузинскую, демонстрируя какое-то врожденное восприятие образности художественного слова.

«Вот гимназия, где я училась, – ностальгически указывала она на здание бывшего духовного армянского женского училища «Мариамян-Овнанян», где с советских времен размещалось музыкальное училище. – А вот здесь преподавала какое-то время русскую литературу».

Однажды в далеком в детстве я вместе с мамой в очередной раз пришел к бабушке обедать. «Учти, я приготовила твой любимый плов с вареной курицей...». Предварительно мама меня отвела в парикмахерскую. «Каким это одеколоном увлажнили твою шевелюру?» – спросила бабушка, когда мы переступили порог квартиры. И, не дожидаясь ответа, продолжила. «Ты знаешь, чем пользовались до революции цирюльники-брадобреи?» Я, естественно, не понимал, о чем идет речь. «Они пользовались пирамидальной фиолью с пиксафоном. Это флакон с пульверизатором, из которого лился такой аромат, какой не снился самой Клеопатре. Боже, какие нас преследуют невзгоды!» – восклицала она, возмущаясь резким запахом дешевого одеколона, каким пользовались парикмахеры, дефицитом хороших манер и общей неустроенностью жизни.

У Зильфы Давидовны после замужества, когда она поселилась в ста метрах от отчего дома на улице Лермонтова, появилась соседка и подруга Наталья Калантарова. Преподавательские навыки у Натальи Степановны отсутствовали, и она, заботясь о племяннике и племяннице (детей своих у нее не было), попросила Зильфу Давидовну обучить их правильному армянскому. Через пять месяцев сосредоточенных занятий подростки, что называется, «вошли в форму».

«Как вы странно разговариваете на родном языке, – укоряла, бывало, бабушка Зильфа знакомых и соседей. – Это – мягкий, музыкальный язык, древний, но сохранивший выразительную чистоту и прозрачность мысли. Смысл же порой зависит не только от нужного слова, но и от интонации, от звучания этого устного слова. И вообще – берегите трепетную душу предков».

Это назидание – «берегите трепетную душу предков» – она произносила часто. Оно воспринималось как ее персональный девиз. Ту минуту я запомнил на всю жизнь, впервые услышав эти слова во время урока племянникам Калантаровой. Наталья Степановна, правда, иной раз считала обычно спокойную бабушку Зильфу излишне придирчивой.

Бабушка была живой хранительницей истории Сололаки. Она иногда устраивала так называемые «походы» по его улицам, усаженным платанами с густой кроной. Мы заходили в подъезды, ей известные, а нам – не слишком. «Здесь жили братья Сейлановы, табачные промышленники», – объясняла она. Потом находила еще один такой дом – другого не менее известного предпринимателя. И повсюду открывалось впечатляющее  зрелище: там красное дерево или мрамор, а здесь – выписанный благородной рукой художника многоцветный сюжет с небесными ангелами-хранителями или причудливые орнаментальные узоры чугунных решеток... Когда бабушка Зильфа покупала в гастрономе «за углом» изумительно пахнувшие французские булочки, а затем возвращалась вместе с нами, внуками, домой, неизменно переходила улицу, чтобы еще раз взглянуть на благородные черты дома Александра Манташева. Зильфа Давидовна, конечно, любила своих братьев. Средний брат, Арон, после установления советской власти в Грузии решил покинуть страну. Он незамеченным уехал из Батуми в трюме корабля в Турцию, и там со временем стал мультимиллионером, владельцем двух или трех чулочно-носочных предприятий. В годы хрущевской «оттепели» написал сестре письмо. «Высылаю тебе, – было там сказано, – кое-что из необходимых вещей и немного средств». Деньги – не помню сколько, да и не суть важно – властями были переконвертированы в сертификаты с правом приобретения товаров в спецмагазинах «Березка». Бабушка ответила брату подробным благодарственным письмом, но встревожилась не на шутку. Затем попросила обеих дочерей заняться этим делом и больше не напоминать ей об «улыбке судьбы». «Да мало ли что?!» – переживала она не один месяц. Брат о ней не забывал и в последующие месяцы и годы, пока был жив. Но поневоле беспокоить его Зильфе, прошедшей через годы сталинского режима, очень не хотелось.

Бабушка дожила до 86 лет. Она жила и прошлым, и настоящим. Несомненно, думала и о будущем. Но не о своем.

* * *

И. Ананов, имевший миллионные торговые обороты, пожертвовал на создание и поддержание местного армянского духовного женского училища «Мариамян-Овнанян». Крупный промышленник-винодел М. Ананов построил на свои средства дом для глухонемых и детский дом, а деньги, вырученные на выставках, передавал в фонд обездоленных и сирот. Генерал-майор Корганов приобрел водоподъемную паровую машину, которая снабжала водой несколько фонтанов города и орошала Александровский сад - любимое место гуляний тифлисской публики. Торговец Эфендиев завещал свои средства на обучение талантливой армянской молодежи. В. Егиазаров являлся попечителем тифлисских тюрем и инициатором открытия больницы при Метехской тюрьме. Известный деятель культуры и меценат И. Е. Питоев построил два роскошных здания для Артистического общества. М. И. Тамамшев при жизни подарил городу свою библиотеку из 41 тысячи томов, которая в дальнейшем стала основой для создания Тбилисской публичной библиотеки. Умерший в 1897 году Н. Худадов завещал Армянскому благотворительному обществу 169 тысяч рублей. Бывший в течение 5 лет городским головой Г. Евангулов свой двухэтажный дом, располагавшийся на улице, названной в честь него Евангуловской, завещал жителям города. Княгиня Е. М. Эристави (урожденная Тамамшева) отписала большую сумму на поддержание малоимущих грузинских писателей, вносила пожертвования в общество распространения грамотности среди грузин, на ее деньги ежедневно выдавались бесплатные завтраки в двух учебных заведениях. Княгиня М. Туманова в апреле 1910 года передала городу здание на Авлабаре для устройства бесплатной столовой для бедствующих детей.

До 1917 года существовал также Армянский благотворительный комитет, куда входили Цовьянов, Корганов, Айвазов, Завриев, Тамамшев, Аргутинский, Бебутов, Евангулов, Милов, Егиазаров и другие известные городские благотворители. В 1918 году по инициативе Г. Сундукяна и Б. Навасардяна было организовано Армянское благотворительное общество, которое оказывало помощь сиротским домам и школам Тифлиса, причем не только армянским.

Нодар Броладзе