Экономика и управление в одном стакане

– Начнем с обычного – ВВП или индекс деловой активности и факторы влияния на него.

– В 2020-м индекс деловой активности (ИДА) составлял 13 млрд долл. Но более всего на ИДА повлияла не война, а ковид, который привел к падению ИДА на 7,4%, что превосходило аналогичные показатели и с соседями, и со странами ЕАЭС. Без войны спад бы составил около 6%. На военные расходы и послевоенную реабилитацию было выделено около 700 млн долл. При этом было безвозмездно поставлено вооружение и боеприпасы из России и других стран, но цифры эти закрыты. В число других стран, по заявлениям азербайджанской стороны, входит Франция. Ее поставки в основном охватывали гуманитарку и амуницию, пушки, грубо говоря, Франция не поставляла. Кроме того, и другие армянские общины поставляли амуницию, гуманитарку и медикаменты. Франция участвовала и на уровне политических заявлений, указав, в частности, на наличие у азербайджанской стороны международных террористов.

– Это ее участие на уровне заявлений создало ей в головах определенного массива армянского общества репутацию «гаранта безопасности» Армении. Что, как кажется, весьма удачная инвестиция в свой имидж. Была еще и послевоенная попытка признать Арцах, но правительство завернуло инициативу французского сената.

– Мы немного уходим в политику, но и она, и уровень и способы управления – факторы экономические. Что касается Франции как гаранта безопасности Армении – это конечно же плод воображения определенных граждан Армении. При этом даже Нэнси Пелоси, которую никто не может обвинить в теплых чувствах к России, побывав здесь, отметила участие российской стороны в прекращении огня. Даже высокопоставленные сенаторы и конгрессмены признают, что без участия России вопросы здесь решаться не могут, но наши западники удивительным образом призывают выйти из ОДКБ, закрыть российскую военную базу, далее по списку. Т.е. хотят быть большими католиками, чем папа римский. Понятно, что люди разные и цели у них разные, но с ними приходится работать. И тут большую роль может сыграть диаспора. Можно ли будет в отношениях с ними как-то использовать французские заявления – сказать не берусь. Министерство диаспоры у нас закрыто, а политика правительства преследует цель разделить диаспору на белых и черных, по примеру Армении. Понятно, что и до революции члены диаспоры не ходили в обнимку, но правительство сумело углубить противоречия. По основным позициям определенное единство есть, но главному уполномоченному по делам диаспоры РА Синаняну, побывавшему мэром Глендейла – наиболее насыщенного армянами города в США, – тем не менее удается развести диаспору по разные стороны баррикад. То ли цель такая, то ли с людьми разговаривать не умеет. Даже его предшественнику, революционеру и гиду по профессии Айрапетяну не удалось так расколоть диаспору, как Синаняну. Видимо, не обошлось без личного таланта. Проблема в том, что он, представляя правительство, своими действиями лишает нас экономического участия диаспоры в наших делах.

Обобщая, скажу, что у нас так и не состоялись государственные институты, и личность в управлении у нас значит гораздо больше, чем могла бы значить при наличии институтов. И это не определенным, а самым прямым образом касается экономики. Известный экономист Дарон Аджемоглу, армянин с турецкой фамилией, в своих книгах полагает источником государственных неудач отсутствие институтов. Да, институт может снивелировать выдающиеся качества руководителя, но и не даст разгуляться бездарности или уродливому характеру. И более того, институт придерживается определенной стратегической линии, что всячески противопоказано авантюристам и случайным людям в управлении. Процветание страны Аджемоглу объясняет наличием государственных институтов, бедность и бесправие – их отсутствием. Это институт собственности, институт социальной защиты, банковская сфера, промышленная сфера и т.д. Грубо говоря, у нас даже советские институты определенным образом деградировали. Даже при Кочаряне не воссоздавались или создавались институты, просто управление определенным образом распределялось между профессионалами с прямым доступом к президенту или к премьеру. Тем не менее институтов не было, т.е. неких структур, в которых независимо от того, кто ими управляет, не меняется стиль работы, логика и принципы. До Сержа Саргсяна существовал в той или иной мере устоявшийся институт заместителей министров – профессионалов, которые оставались на своих местах при смене министра. У них был накопленный опыт управления, некая институциональная память: как сделать работу, какие ресурсы задействовать, каких специалистов привлечь и т.д. И они несли ответственность за порученную сферу. При Серже Саргсяне эта система фактически децентрализованного управления была сломана, и независимо от характера принятых решений ответственность за все стали нести министры. Т.е. произошла централизация власти, и министр становился эдаким диктатором в своем министерстве. В результате если во времена Кочаряна могли возникнуть споры между министром и его заместителями, то при Саргсяне этой практике был положен конец – легче было взять под козырек и думать только о том, как защититься от будущих обвинений в бездействии. Грубо говоря, пошла полная бюрократизация аппарата, все вопросы стекались к министру и оттуда спускались к исполнителям. Некоторые ветераны чиновного труда выжили и работают до сих пор, но только потому, что без них не обойтись. Они носители институциональной памяти и знают, как следует выполнять принятые решения. Но их практически всех заменили близкие к власти с тем или иным уровнем дилетантизма. Ветеранов практически не осталось. Сегодня фактически все решения принимает руководитель структуры, а если и он хочет избежать ответственности, то решение делегируется уже на самый верх. Естественно, что ни один человек не в состоянии быть в перманентном режиме принятия решений, и потому снижается и их качество, и удлиняются сроки. Сегодня инвесторы даже и не пытаются договориться с министром, они стремятся уже на самый верх – к премьеру либо к вице-премьеру Мгеру Григоряну, финансовому юристу по образованию. Да, коррупция на нижних этажах власти уменьшилась, но одновременно и с той деятельностью, которая могла к ней привести. Грубо говоря, если у вас есть вопрос, который можно было решить с помощью какой-то суммы и оставаясь в пределах той сферы, в которой этот вопрос мог быть решен, то сегодня вам надо об этом вопросе либо забыть, либо запастись колоссальным терпением и смутной надеждой, что он может решиться в высочайших инстанциях. Даже если вы наймете опытного «решалу», то все равно он скорее всего проиграет стоящему на защите бездействия аппарату.

– Как я понимаю, при таком устройстве дел мы накопили колоссальный ресурс развития. И чем меньше делаешь – тем больше этот ресурс, если, правда, не доводить его до катастрофических размеров. Давайте посмотрим, как это состояние дел воздействует на цифры.

– После того как ИДА упал на 7,4%, в 2021-м он поднялся на 5,4%, не скомпенсировав падение. В условиях резкого падения курса доллара очень трудно судить о реальном объеме экономики. За 10 месяцев этого года по отношению к прошлому ИДА подрос на 14,5%, превзойдя годовой показатель ИДА прошлого года в 14 млрд долл., что было бы замечательно, если бы сохранился прежний валютный курс без падения доллара к драму около 20%. Банковская сфера подросла на 50% за счет вложений и переводов российских граждан, втрое возросла ее доходность, до 177 млрд драмов – 450 млн долл. по сегодняшнему курсу.

Инфляция составила по отношению к 10 месяцам прошлого года 8,7%, по продуктам питания – 12,5%. Т.е. инфляция бьет по необеспеченным слоям населения, для которых основные расходы связаны с питанием. Молочные продукты, например, подорожали на 20%, хлеб – на 19%, макаронные изделия – на 30%.

Во втором квартале этого года потребительская корзина составила 82,2 тысячи драмов. Это при минимальной зарплате в 65.000 и средней пенсии 46.500 драмов. Т.е. человек, имеющий работу, не может заработать на потребительскую корзину. Это касается примерно 30% работающих.

– А если взять и поднять минимальную зарплату до минимальной потребительской корзины? Что будет?

– 1 января 2020-го впервые в новейшей истории Армении минимальная зарплата была поднята с 55.000 до 68.000 драмов при минимальной потребительской корзине в 66.000 драмов. Т.е. получающий минимальную зарплату мог себе позволить определенные вольности в размере 2000 драмов. Тогда – около 4 долларов. С тех пор минимальная зарплата не поднималась, в отличие от стоимости минимальной потребительской корзины. Теперь правительство решило в 2023-м поднять минимальную зарплату до 75.000 драмов, на 7000 драмов, но она продолжает отставать от потребительской корзины, потому что уравнение минимальной потребительской корзины и минимальной зарплаты означает проблемы. Вопрос с госслужащими решается бюджетными средствами, при этом нужно найти сферу, которая оплатит возросшие доходы. А с частным бизнесом – темный лес. Бизнесмены уже жалуются, что эти 7 тысяч могут их разорить.

– Не очень представляю себе бизнес, который эта сумма разорит. Из личного опыта: есть магазины, которые экономят на кассиршах, скапливая очереди у касс. Зарплата кассирши сэкономлена, замечательно. Но в результате падает товарооборот. Мало того что люди задерживаются у касс, они в другой раз еще подумают, стоит ли заходить в этот магазин, чтобы подолгу торчать у кассы.

– Да, не все бизнесмены семи пядей во лбу. Но они вступили в рисковую зону, в которой за все платят рублем. Или драмом. Что касается рационального поведения в бизнесе, то правительство должно его подготовить к принимаемым решениям и дать время на подготовку к увеличению фонда оплаты труда. Но этого, увы, не происходит, решения принимаются спонтанно, о долговременных планах взаимодействия с бизнесом я вообще не говорю. В частности, это решение еще готовится, но бизнес будет обязан его выполнять уже с 1 января. И некоторые бизнесмены реагируют на подобные решения закрытием своих объектов и эмиграцией в страны с лучшей экономикой.

Кстати, только 5–7 процентов населения обладают способностями к бизнесу. Это так, но и у него существуют кадровые проблемы, которые он пытается решить количеством работников и низкой зарплатой. Устоявшаяся система квалифицированные кадры практически не генерирует, и все их обучение ложится на плечи бизнеса. Хорошо, если он на это способен.

– Тем не менее кажется, что экономика растет. С перекосами, с инфляцией, но растет. Есть ли тут точки долговременного роста?

– 14,5% роста к прошлому году – это серьезно, Но если, кроме инфляции, добавить падение курса доллара, то картина получается несколько иной. О банковской сфере я сказал, промышленный рост в 10% обусловлен производством подорожавших сигарет, ювелирки и стройматериалов. Строительный рост обусловлен тоже в основном туристами. Возросла стоимость аренды жилья, у банков появились средства на кредитование строительства. Но все это в большой степени связано с фактором возросшего российского делового туризма из-за антироссийских санкций. Вряд ли это можно назвать долговременным фактором. Обратить возросшие финансовые возможности в инвестиции, в долговременные факторы развития можно, но для этого нужно квалифицированное правительство. Я бы даже сказал – очень квалифицированное.

– Тут хочется привести слова Михаила Хазина и о ВВП, о об ИДА, в которых все объемы приводятся в денежном выражении и потому сильно зависят от применяемых бухгалтерских методик и их исполнителей. Они всего лишь отдаленные показатели экономического состояния. И к тому же сильно зависят от «политической воли» заказчиков.

– Возражать не стану. Есть еще и понятие инклюзивного роста, когда делается попытка связать влияние роста в одних областях с другими. Например, строительный бум, описываемый 14,4% роста, неизбежно стимулирует рост производства стройматериалов. Но при этом провалено 37% правительственных строительных проектов, в основном инфраструктурных. Конечно, эти суммы можно было бы разворовать, но их освоение находится под контролем иностранных структур, кредитующих строительство. Правительство стремится избежать контроля выпуском облигаций, по которым не несет ответственности за целевое расходование средств, для обладателя облигации это не предусмотрено. И отчетность по их расходованию вполне может стать тем, о чем говорит Михаил Хазин.

– Теперь об экспорте, импорте и коммуникациях.

– Начнем с того, что в коммуникационном отношении у нас серьезные проблемы. Порт Поти в Грузии арендован голландской компанией, которая отказывается работать с российскими. Т.е. переносит на бизнес свои расовые представления. Правда, провозу российских бензина и дизтоплива через порт не препятствует, видимо, в его возвращении к законам рынка лежит политическое решение. И потому грузовики скапливаются на пропускном пункте в Верхнем Ларсе. В Грузии, транзитной для нас стране, бизнес-управление переходит в турецкие руки, и скоро нам в полном объеме придется сталкиваться с проблемами, которые нам будет устраивать враждующая страна. Но с Турцией удивительным образом растет товарооборот. Если в прошлом году импорт из Турции составлял 55 млн долл., то за 9 месяцев этого он достиг 170 млн долл. Это одежда, стройматериалы, цитрусы, автозапчасти. Экспорт из Армении тоже круто возрос до 54 млн долл. В основном за счет золотого порошка и лома. Весь экспорт же вырос на 70%, что связано в основном с реэкспортом, возросшим из-за антироссийских санкций, т.е. тем, что вежливо называется «параллельным» импортом.

– И еще один макроэкономический показатель – внешний долг. Не так давно на заседании правительства Пашинян объяснял собравшимся, что величины внешнего долга бояться не надо. Главное – каков его процент от ВВП. Притом что на пути к власти утверждал, что правительство, наделавшее 7 млрд долга, уважением пользоваться не может. Сегодня долг еще раз перешел «черту уважения» и достиг 10 млрд. Правда, на фоне падения курса доллара в процентах от ВВП он несколько отступил от критической черты.

– Во внешнем долге вопрос не только в его величине, но и в целевом расходовании средств – сколько и куда. И способны ли долговые инвестиции генерировать рост экономики. Бюджет на 2023 год предусмотрен в размере 2,6 трлн драмов, около 6,5 млрд долл. Т.е. нам потребуется полтора годовых бюджета, чтобы расплатиться с долгами. Уже в этом году госдолг вырос на 705 млн долл. При жизни в долг понятно стремление заменить внешний долг внутренним, взятым в драмах. Однако процент по драмовым заимствованиям выше, чем по долларовым. И правительство идет на это, имея в руках механизмы сбора дополнительных средств типа акцизов на алкоголь и сигареты. В любом случае выплата долгов приведет к увеличению налоговых поступлений. Других механизмов я не вижу, потому что большая часть заимствованных средств – неважно, в драмах или долларах – тратится на покрытие текущих расходов, т.е. госдолг не создает возможности генерации прибыли в будущем. Он попросту проедается.

– Пару слов о секторе надежности или безопасности, связанном с ВПК.

– Если коммерческому сектору, представленному малыми и средними предприятиями, специально не мешать, то он будет развиваться, реагируя на общественные потребности. Но сектор надежности нужно специально развивать – проектами, налоговыми льготами, инвестициями. Мне, к сожалению, об этом практически ничего не известно. Да, были громкие заявления о создании и развитии армянского ВПК, но сегодня эта отрасль либо не развивается, либо сильно засекречена, что вряд ли, если учесть, насколько склонна революционная власть раздувать свои успехи. Хотя все предпосылки для этого есть. Сегодняшняя экономика перегрета инвестиционными возможностями, россияне завезли не только деньги, но и открыли около 5000 фирм IT-направления, на аутсорсинге. Сможет ли правительство реализовать открывшиеся возможности? У меня большие сомнения. Для этого требуются иные уровни и мышления, и управления.

И, переходя к позитиву, хочу поздравить читателей «Ноева Ковчега» с наступающим Новым годом. Здоровья, спокойствия и оптимизма, остальное пусть читатели выберут сами по своему усмотрению.

Беседу вел Арен Вардапетян